Роберт вздрогнул. Ее слова ранили его гораздо больнее, чем он ожидал.
— Потрудись объясниться, — сдержанно промолвил он.
Она невесело рассмеялась.
— Ты подарил мне луну, Роберт. Да нет, ты сделал даже больше. Ты поднял меня на небо и усадил прямо посреди серебристой лунной равнины. — Виктория уже не замечала катящихся по щекам слез. — А потом я упала с луны вниз. И мне было очень больно, когда я ударилась о землю. И я не хочу, чтобы подобное повторилось еще раз.
— Этого больше не повторится. Я стал старше и мудрее. Мы оба повзрослели и поумнели.
— Но разве ты не понял? Это случилось уже дважды.
— Дважды? — растерянно повторил он, думая о том, что ему придется сейчас услышать нечто не очень для себя приятное.
— Тогда, у Холлингвудов, помнишь? — продолжала она спокойным, бесстрастным тоном. — Ты предложил мне стать твоей…
— Не говори этого, — оборвал он ее.
— Не говорить чего? Тебя смущает слово «любовница»? С каких это пор ты стал таким щепетильным в выражениях?
Кровь отхлынула от его лица.
— Я и не знал, что ты такая злопамятная.
— Я не злопамятная. Я просто говорю все как есть. И в тот раз я не сама свалилась с луны — ты меня столкнул.
Роберт с трудом перевел дух. Не в его правилах было просить, и он чувствовал необходимость защитить себя. Но Виктория была ему дороже, и поэтому он сказал:
— Тогда дай мне возможность загладить свою вину, Тори. Позволь мне жениться на тебе и стать отцом твоих детей. Позволь мне каждый день боготворить землю, по которой ты ступаешь.
— Роберт, не надо. — Голос ее дрожал, и от Роберта не укрылось, как вспыхнули ее глаза, когда он упомянул о детях.
— Что не надо? — попробовал он отшутиться. — Боготворить землю, по которой ты ступаешь? Слишком поздно — я уже ее боготворю.
— Не будь таким настойчивым, — прошептала она.
Губы его изумленно приоткрылись.
— Но почему, черт возьми, мне нельзя быть настойчивым? Интересно, с какой стати я позволю тебе снова меня бросить?
— Я никогда тебя не бросала! — воскликнула она. — Ты меня бросил, ты!
— — Мы оба виноваты. Ты тоже с легкостью поверила самому худшему обо мне.
На это Виктории нечего было сказать. Он придвинулся к ней и пристально посмотрел ей в глаза.
— Я не сдамся, Виктория. Я буду преследовать тебя днем и ночью. Я заставлю тебя признать, что ты любишь меня.
— Но я не люблю тебя, — прошептала она. В этот момент карета остановилась, и Роберт сказал:
— Должно быть, мы подъехали к твоему дому.
Виктория мигом собрала свои вещи и потянулась к двери кареты. Но не успела она коснуться полированной деревянной ручки двери, как рука Роберта твердо легла на ее руку.