— Вы хотите сказать, что обвиняете меня в шулерстве?
— Гм-м… Никто не может обыграть меня в пикет. Должно быть, вы все-таки жульничали.
— Вы высокомерный и самонадеянный тип! — Ноэль потерлась щекой о его плащ. — Я просто блестяще играю в карты.
Эшфорд отвел с ее лба густую прядь черных как смоль волос и обнял ее за шею:
— Вы блестящая личность и блестящая женщина. Скажите, что поняли меня и не сердитесь.
— Я поняла вас.
— Скажите, что я прощен.
— Ну это как сказать! — Руки Ноэль легли ему на плечи, и она отстранилась, глядя ему в глаза — Что вы имеете в виду? От чего зависит мое прощение?
— От того, поцелуете вы меня или нет, — ответила она, и в глазах ее заплясали смешинки. — Если вы это сделаете, я окончательно прощу вас.
— Господи, Ноэль, вы искусительница! — Его губы прильнули к ее губам, и их жаркий и бесконечно долгий поцелуй, от которого по жилам ее потек огонь, казалось, будет длиться вечность.
С приглушенным стоном Эшфорд поднял ее, оторвал от земли и прижал к себе с неистовой страстью. Их тела были так близко друг от друга, как только позволяла их громоздкая зимняя одежда, и Ноэль таяла в его объятиях и отвечала на его страсть так же пылко.
— Господи, я хочу вас, — пробормотал Эшфорд. Его дрожащая рука, проникнув под накидку, коснулась ее груди, нащупала отвердевший сосок; восстававший и поднимавшийся под его прикосновениями. — Я хотел бы уложить вас на траву прямо здесь и сейчас любить вас. Ах, Ноэль…
Его тело рванулось к ней, бедра прижались к ее телу, будто по собственной воле, инстинктивно ища теплую ложбинку, желанную гавань… а она готова была подчиниться ему и отдаться новым ощущениям, от которых кружилась голова и спирало дыхание.
И снова Эшфорд опомнился первым и отстранился от нее и теперь стоял, прислонясь к дереву, отчаянно пытаясь овладеть своими чувствами, а Ноэль все еще прижималась к нему.
— Что же, черт возьми, со мной творится? Неужто я совсем потерял голову? Я пытаюсь соблазнить вас прямо На пороге родительского дома, где в гостях находятся ваши родители. А сам обещал им проявлять скромность.
Ноэль не могла произнести ни слова, не могла унять сладкой дрожи, не могла овладеть собой.
— Ноэль! — Эшфорд коснулся ее горячей щеки и приподнял пальцами ее лицо, стараясь прочесть выражение ее глаз, — С вами все в порядке? — Нет, — ответила она честно.
— Но вам следовало дать мне пощечину!
— А я предпочла отдаться своим ощущениям и делать все то, что мы делали.
— И я тоже, — выдохнул Эшфорд, Коснувшись легким поцелуем ее лба, потом переносицы. — Но мы не можем больше позволить себе этого. Надо вернуться в дом. К счастью, начался ветер. Этим можно будет объяснить ваш румянец, растрепавшиеся волосы и учащенное дыхание. — Эшфорд отвел ее руку от своего лица: — Довольно, маленькая искусительница. Идемте, пока не выбежал ваш отец и не вызвал меня на дуэль.