бремя.
Холлингсби, сидевший напротив и внимательно наблюдавший за Пирсом, заметил:
— Похоже, все это не очень-то радует вас, Тор… простите, Макхэм.
— Вы правы. Послушайте, называйте меня Торнтон или просто Пирс.
— Но…
— Неужели вы не в состоянии хоть в чем-то, даже в такой малости, преступить правила, установленные светом? — Хорошо, мистер Торнтон.
— Все эти условности, в которые вы закованы, как в броню, делают вас скучным даже для самого себя. Скажите честно, неужели вам никогда не хотелось хоть немного побыть самим собой, говорить то, что вы думаете?
— И сразу потерять своих знатных клиентов, работу? — Холлингсби грустно покачал головой и задумался. — Наверное, в чем-то вы правы, Торнтон. К моим услугам часто обращаются знатные, всеми уважаемые люди, они хорошо платят, я вхож в их дома, но… среди них нет ни одного, кого я мог бы назвать своим другом. — Немного погодя он добавил с улыбкой: — Наверное, вы самый мятежный, самый непредсказуемый из герцогов, которых мне доводилось видеть. Вам удалось расшевелить даже такого скучного, занудного человека, как я.
Они молчали, погруженные каждый в свои мысли. Взгляд Пирса был устремлен к концу аллеи, где прямо на глазах вырастал огромный дом, больше похожий на дворец. Острые готические шпили гордо устремились в самое небо, пронзив низкие хмурые облака. Дом оказался гораздо больше, чем Пирс ожидал.
— Впечатляет, не так ли? — заметил внимательный Холлингсби.
— Да, но не более того. Я нахожу-свой домик более уютным.
— Ваш домик поместится в одной, из спален этого дворца.
— Тепло и уют моего скромного убежища дороже для меня, чем все дворцы на свете. Для человека, проведшего детство на улице, свой дом — самое дорогое.
— Простите меня, Торнтон, если я невольно…
— Не надо извиняться, Холлингсби. Я просто хотел сказать, что большая спальня — — не самое главное в жизни.
— Согласен. — Адвокат поправил сюртук. — Ну вот мы и приехали.
Едва экипаж остановился, как несколько слуг устремились к нему, чтобы помочь, герцогу выйти. Высокий седой человек в нарядной ливрее торжественно стоял у входа.
— Это ваш дворецкий Лэнгли, он служил вашему отцу тридцать лет, — прошептал Холлингсби.
Пирс кивнул и подошел к человеку, о котором говорил адвокат.
— Ваша светлость, добро пожаловать в ваш новый дом. Я буду безмерно счастлив служить вам так же, как вашему отцу! — Лэнгли низко поклонился.
— Хорошо, Лэнгли, надеюсь, ваши знания и опыт мне очень пригодятся, особенно на первых порах. — Он протянул руку. Дворецкий оцепенел и воззрился на нее так, будто это была ядовитая змея, — Ну же, смелее, пожмите ее. Мне говорили, что пожать руку герцога — к большой удаче.