День возмездия наконец настал.
Ариана в расстройстве сжала руки. Туман стал еще гуще, превратив лабиринт тропинок в непроницаемую тюрьму.
Укоры вины усиливали ее беспокойство и вызывали угрызения совести. Теперь Бакстер, наверное, уже обнаружил ее отсутствие и, несомненно, пришел в ярость. Нет, она не обвиняла его за то, что было устроено ночное празднество, ей просто нужно найти дорогу назад.
Туман опустился ниже, окутывая ночные чудеса теплой неясной дымкой, омрачая ее недавнее приподнятое настроение и проясняя мрачную реальность. Когда же она научится прислушиваться к голосу разума, а не сердца?
Напрягая слух, она надеялась уловить звуки бала — музыку, смех, сопровождавшие ее всю прогулку. Но слышала только стрекот сверчка да нежный зов соловья.
Одному только Богу известно, как долго она блуждает, нахмурившись, подумала Ариана. Поместье Ковингтонов огромное. Лабиринт, по которому она двигалась, тянется, извиваясь, до бесконечности. Она ускорила шаг, спотыкаясь о каждый невидимый камень.
Одна сторона живой изгороди ничем не отличалась от другой, и каждая вела в новый поворот лабиринта. Почти ощупью пробираясь по каждой открытой тропе, Ариана всматривалась в поисках широкой тропы, которая выведет ее в безопасное место. Но не находила. Не слышала она и ни малейших звуков, которые уверили бы ее в том, что особняк рядом.
Проходили минуты.
Ее охватила паника.
Бросившись бежать вслепую, она приложила руки к губам в надежде, что кто-нибудь услышит ее призыв. Но ей не удалось издать ни звука.
С предательским рывком подол платья Арианы попал под туфель, она потеряла равновесие и упала. Острая боль пронзила неловко подвернутую правую лодыжку. Подавив крик, Ариана подождала, пока не прошел приступ сильнейшей боли, которая стала тупой и тянущей. Затем дрожащими руками она подобрала юбки и решительно встала, но тут же упала на траву. Осторожно ощупав лодыжку, она вздрогнула от боли. В лучшем случае у нее сильное растяжение. Идти было невозможно.
Стиснув зубы, Ариана мысленно выругала себя за то, что ей не хватило здравого смысла предупредить кого-нибудь о том, куда она направляется. Когда дело касалось великолепия природы, она, казалось, теряла всякую способность рассуждать и то и дело поддавалась какому-то безрассудному капризному внутреннему голосу, подчинявшему ее разум, и неминуемо попадала в беду.
Она подумывала о том, не поползти ли ей, но отбросила эту нелепую идею. Далеко ли ей удастся продвинуться в своем одеянии с многочисленными рядами нижних юбок? Снова попыталась встать, но упала на траву, тихо всхлипнув от боли. Бесполезно.