Девушка сняла накидку, бросила ее на стул и присела перед камином, чтобы разжечь огонь. Тут же с лестницы донесся голос:
— Это ты, Гизела?
Гизела не знала, что делать. Так почти инстинктивно засомневался бы любой человек, который не хочет отвечать и надеется, вопреки всему, что, может быть, его не заметят.
— Гизела!
Голос был резким и очень пронзительным.
— Да.
— Я так и думала, что не ошиблась, услышав шаги.
Почему ты сразу не ответила? Где ты была?
— В Таусестере. Вы знаете, у меня было поручение.
— Ну так что? Почему ты задержалась? Сейчас же ступай наверх. Ты мне нужна.
— Я только хотела разжечь огонь.
— Оставь это. Поднимись ко мне.
Гизела поднялась с колен, отряхнула пыль с юбки, и в ту же секунду перед ее глазами неожиданно промелькнула картина: незнакомец в лавке шорника с королевским достоинством и гордостью медленно ступает по деревянному полу.
«Как бы он поступил на моем месте?»— подумала она и сразу поняла, что никогда, ни при каких обстоятельствах он не оказался бы в таком положении, во всяком случае, не потерпел бы его. Он бы нашел выход, противостоял бы своим недругам благодаря силе воли и характеру.
— Гизела! — прозвучало более настойчиво.
— Иду, — отозвалась девушка. — Иду.
Она поднялась по лестнице почти бегом, ее охватил тот глупый детский страх, который всегда вызывала в ней мачеха. Это началось, когда Харриет впервые появилась в доме, и за все последующие годы чувство страха и беспомощности не смогли рассеяться.
Леди Харриет стояла в дверях большой спальни, выходившей на лестничную площадку. В комнате находилась огромная кровать с пологом, на которой спали леди Харриет и сквайр, когда он был не настолько пьян, что ему приходилось проводить ночь в своем кресле в курительной. Обстановка комнаты удивительно не соответствовала облику Харриет; все здесь говорило о легкомыслии и женственности — розовые атласные занавески, кисейные оборочки на туалетном столике, купидоны, летящие по расписанному потолку, и крошечные стулья на тонких золоченых ножках, перенесенные сюда из какой-то комнаты внизу.
Посреди комнаты стояла Харриет — высокая, угловатая, с темными волосами, рассыпавшимися кольцами по широким скулам. Она казалась незваным гостем в собственной комнате, хотя не оставалось ни малейшего сомнения, кто хозяин и в этой комнате, и во всем доме.
— Где ты копалась, несносная девчонка? — набросилась она на Гизелу, как только та вошла в комнату. — Тебе прекрасно известно, что я собиралась сегодня обедать в замке в этом лиловом платье. Кружево внизу оторвано. Еще на прошлой неделе я велела тебе пришить его.