— Я не могла вынести мысли, что… вы будете добры ко мне… только из жалости, — прошептала девушка.
— Я сказал бы тебе о своей любви еще тогда, когда мы вместе были в гостинице, но я был так туп, так безнадежно слеп, что сам не понимал своих чувств. Я не мог тогда понять того, что все, что ты пробудила во мне, в моей душе, в моем сердце, и есть любовь, которую я так отчаянно искал всю свою жизнь! — Граф усмехнулся. — Я так безумно, так дико ревновал тебя к этому клоуну, посмевшему отдать тебе свое сердце! — воскликнул он. — Я ревновал тебя к лошадям, которые отбирали у меня так много твоего внимания! Но даже тогда я не догадался, что это — любовь! Я не понимал этого до тех пор, пока не потерял тебя, и думал, что никогда уже не встречу тебя вновь — Для вас это было… так важно? — прошептала Калиста.
— Мы никогда больше не расстанемся! — твердо оказал граф. — Т» не оставишь меня — я не смогу этого больше вынести. Я не в силах был бы снова пройти через всю эту боль, тоску и страдания, которые я пережил за последние недели. — Он тяжело вздохнул. — Ты многое могла бы возразить мне, моя прелесть, однако горький опыт сделал Меня мудрее. Вот почему я решил обвенчаться с тобой сегодня вечером. Я не хотел, чтобы ты вышла из этой комнаты, прежде чем не станешь моей женой!
— Вы любите меня? Вы… действительно меня… любите? — спросила Калиста, точно все еще не веря, что это правда.
— Придется мне доказать это, — сказал граф, — чтобы у тебя не оставалось уже больше никаких сомнений. Надеюсь, у нас будет впереди еще много времени, и я смогу это сделать.
Говоря это, граф наклонился к ней и, слегка приподняв пальцами ее подбородок, повернул к себе личико Калисты. В следующее мгновение он прикоснулся своими губами к ее губам.
Никогда прежде она не испытывала подобного чувства! Огромная теплая волна захлестнула ее, затопив все ее тело, проникая в каждую его клеточку, жаркими брызгами поднимаясь к горлу, к губам!
Это было так чудесно, так восхитительно, и это была любовь! Это было то, что она всегда мечтала найти в своем будущем муже и хотела, чтобы он обрел это в ней.
Такое удивительное чудо, такое бесконечное счастье, такой восторг, ощущение полета — она даже представить себе не могла, что здесь, на земле, можно испытать подобное.
Граф почувствовал, как губы ее отвечают на его поцелуи, как ее нежное, гибкое тело точно сливается с его телом, и он стал целовать ее еще более страстно, жарко и требовательно.
Словно горячий огненный вихрь закружил Калисту; комната, вещи, окружавшие ее, — все поплыло перед ее глазами и исчезло, — они были одни на земле, в сияющем солнечном свете, ничего и никого не осталось в мире, кроме них и их счастья, их любви!