— Позвольте, я расседлаю для вас Кентавра, chere?11 — произнес он, обращаясь к Калисте.
Незнакомец говорил с сильным акцентом, и граф подумал, что он, вероятно, француз.
— Спасибо, Коко, — ответила Калиста, — но ты можешь опоздать — скоро твой выход.
— Я выступаю после Мандзани, — возразил клоун, — а вы же знаете — ах, Боже милостивый! — всем известно, как долго его вызывают; он без конца раскланивается после каждого своего выступления.
Калиста засмеялась.
— Он обожает аплодисменты! Просто жить без них не может!
— Он жадный, не правда ли? — заметил клоун. Калиста снова рассмеялась.
— Все мы любим, чтобы нас хвалили.
— Вы, chere, были merveilleuse ce soiri12 — сказал клоун.
— Благодарю, Коко, — просто ответила Калиста.
Клоун снял с Кентавра седло и положил его за дверью фургончика.
Калиста освободила его от сбруи, и жеребец, радостно взбрыкивая, чтобы показать, что он совершенно не устал после представления, отбежал в сторону, туда, где трава была гуще и сочнее.
Из большого шатра донеслись крики и звуки оваций.
— Тебе пора идти, Коко, — настойчиво сказала Калиста.
Клоун, сообразив, что времени у него в обрез, повернулся и побежал, лавируя между палатками и фургончиками, придерживая на ходу свою высокую шляпу.
Спустя мгновение, как раз когда граф снова собирался выйти из своего укрытия, — показался еще один человек.
Поверх трико, расшитого блестками, на нем был накинут длинный, ярко-алый плащ, и граф сразу же узнал силача-тяжеловеса, которого только что видел на манеже.
Вид у него, когда он направлялся к Калисте, был довольно внушительный.
— Твое выступление сегодня имело необыкновенный успех, Мандзани, — заметила Калиста. — Аплодисменты доносились даже сюда.
— Мы оба имели успех, — ответил тяжелоатлет. Он говорил по-английски с легким акцентом, глубоким, низким голосом, в котором звучало такое неприкрытое хвастовство, что графу стало противно. Он сразу почувствовал неприязнь к этому человеку.
— Я хочу поговорить с тобой. Калиста покачала головой.
— Мне нужно отдохнуть. Разве ты забыл, что мы снимаемся с места сегодня вечером, после представления? Нам и так предстоит бессонная ночь.
— Я помогу тебе собраться.
— Ничего, я справлюсь сама. Спасибо.
— Но я хочу помочь тебе; ты же знаешь, я всегда хочу тебе помогать!
— Это очень любезно с твоей стороны, — возразила Калиста, — но я прекрасно могу управиться без посторонней помощи.
— Ни одна женщина не может обойтись без помощи мужчины! — воскликнул Мандзани. — Вместе мы могли бы добиться величайшего признания и славы! Мы бросили бы этот жалкий бродячий табор и поступили бы в большой, настоящий цирк! Нас примут там с распростертыми объятиями, и мы быстро поднакопим деньжонок — мы станем богаты, очень богаты!