Я, Фалес Аргивинянин, поднял руку и обдал затылок и спину Иоанна потоками приветственного тепла святилища и произнес на таинственном языке сокровенной мудрости[7] формулу, призывающую Сынов Жизни. И он медленно обернулся к нам. Несказанным добром светились нам за минуту перед тем грозные глаза. Не выявил он ни удивления, ни неожиданности.
— Что нужно от раба Господня сынам земной мудрости? — прозвучал тихий и гармонический голос, только что неистово и страшно гремящий проклятиями и ругательствами.
— Мы ищем Великого Учителя, — ответил я, Фалес Аргивинянин, — мы несем ему привет святилища и убежища. Где найти нам его?
Кротко и любезно взглянул на нас Сын Жизни в человеческой оболочке Иоанн.
— А знаете ли вы, что потеряете все, когда увидите ЕГО? — сказал он.
— Да, — сказали мы, — но мы пришли. Мы лишь послушные ученики святилища. И затем: редко плачет вода, когда, выжаренная лучами солнца, поднимается кверху, теряя свои водные качества.
Ласково улыбнулся Иоанн: «Воистину мудры вы, благородные греки, ответил он. — Как вам найти Учителя? Идите в Галилею, пусть всеблагой благословит вас встречей с Иисусом Назарянином». И он, возвратив мир нам, ушел. И я, Фалес Аргивинянин, сказал Клодию Македонянину: «Сдержи полет своего ума, Македонянин, ибо вот — раз Сын Жизни принимает грязное и отвратительное обличие иудейского прорицателя, то чем должен явить себя Учитель? Не смотри на звезды — смотри на землю». И вот мы приблизились просто, ибо все в мире всевышнего просто. Был вечер — и была полная луна. Нам сказали: «Иисус Назарянин, которого вы ищете, прошел в дом воскрешенного им от смертного сна Лазаря, вот дом этот».
Густой сад окружал дом. Когда мы вошли в сад, нам преградили дорогу два человека — один во цвете мужской силы, другой — юноша кроткий с длинными, льняными волосами, ниспадающими на плечи его.
— Что вам нужно, иноземцы? — грубо спросил первый.
— Видеть Великого Учителя, — ответил Клодий Македонянин.
— Учитель пришел не для вас, язычники, — сердито сказал иудей, — вы не достойны видеть его. Идите прочь отсюда.
— Я вижу, муж, что ты человек святой и правдивый, ответил я, Фалес Аргивинянин, — что к твоей святости и правдивости даст Учитель? А мы язычники и бедные невежественные грешники, мы и хотим поучиться у Учителя. Хотя бы затем, чтобы стать такими святыми и правдивыми, как ты, муж великий и благой…
Тогда юноша быстро дернул за рукав хитона растерявшегося и глядевшего на меня сердито иудея. Он шепнул ему что-то и затем, ласково улыбаясь, сказал мне: «Не трать, благородный чужестранец, стрел твоего этического остроумия, утешая бедного иудея. Присядьте на эту скамью, я сейчас приглашу вам одного нашего товарища, ему скажете все, что вам надо». Мой, Фалеса Аргивинянина, мозг не покидала мысль: мы знали, что нашли Учителя, ибо вот разве мог скрыться от глаз посвященного поток Вечности, разливающейся над скромным масляничным садом в Магдале. И вот предстал перед нами муж в скромной, белой, чистой одежде с печатью тихого разума на челе, а над этим челом таинственно горел знак Посвященного Красной Расы, чьи святилища таила в себе далекая Азия, откуда пришел к нам трижды Величайший, где мудрые обитают города и где установлено владычество треугольника.