— Совсем сдурел старый… — Пробормотал волхв себе под нос, но Мишка услышал.
— Тебе видней — сдурел, так сдурел. Весть запомнил?
— Грек Илларион, полк воинов-монахов.
— Верно. — Мишка утвердительно кивнул. — Встать можешь?
— Сейчас… ох! Сейчас, погоди немного, уже отходит. Так Корзень из-за этого на городище пошел?
— Почему ты его так зовешь? — Мишка тут же ухватился за возможность получения новой информации.
— Его так… — Волхв, пыхтя, изо всех сил растирал себе ноги. Один человек назвал… перед смертью. Провидцем был. Предрек, что если Корзень со Славомиром схлестнутся…
— Не со Славомиром! — Напористо перебил Мишка. — Он другое имя назвал! В Перуновом братстве у вех иные имена, так же, как у Корнея — Корзень. Так и у Славомира…
— Ты!.. — Волхв отшатнулся к стенке сарая и на лице его вновь проступила ненависть. — Ты кто такой?
— У Нинеи спросишь. Если разрешит. — Мишка, на всякий случай извлек из ножен кинжал и демонстративно подбросил его несколько раз. — Поднимайся и пошли, на ходу быстрее разомнешься.
До лаза в тыне добрались без приключений, волхв на непослушных ногах двигался даже медленнее, чем Мишка на костылях. Уже выбравшись наружу, и окончательно поверив в освобождение он вдруг обернулся и обратился к Мишке:.
— Эй, парень! Кукле под одежку напихай чего-нибудь, как будто беременная, и… на-ка вот, Татьяна узнает. — В руке у волхва, неизвестно откуда появилась толстая бронзовая игла, тупой конец которой был изготовлен в виде головы языческого идола. — Сначала вытащи, потом обломи или перекуси клещами. Так правильно будет. От кого Нинее поклон-то передать?
— От Михайлы.
— А по-нашему тебя как?
— Ждан. Только, она меня, все равно, Михайлой зовет. Скажи: скоро навещу, только нога подживет.
* * *
— Михайла! Михайла! — Опять прервал мишкины воспоминания голос старосты Аристарха. — Да что ты сегодня сонный такой? Очнись! Слышишь о чем спрашивают?
— О чем, Аристарх Семеныч?
— Ну, совсем сомлел. Самому-то отцу Михаилу грамота была? Он же на порог прислугу не пустит, мол, нельзя чернецу.
— Была. — Отрапортовал Мишка. — С пастырским увещеванием и разрешением от некоторых монашеских обетов до того времени, как выздоровеет.
— Ага. Ну, тогда ладно. А почему грамоты с тобой передали, а не с Корнеем Агеичем?
— А про отца Михаила секретарь епископа почему-то меня расспрашивал. И еще один монах — Феофан. Он-то мне грамоты и передал, а почему мне — не знаю.
— Ладно, с этим решили. — Староста обвел глазами собравшихся. Вроде бы все, или еще о чем-то забыли?
— Забыли! — Выступил вперед десятник Пимен. — Ты сам намедни обещал.