— Погоди, самого главного я тебе не сказала. Катерина и сейчас у тетки — боярыни Ирины в Треполе живет. Она моложе тебя чуть меньше, чем на два года. Так что годика через три готовься жениться, Корней с Федором вас с Катериной у ее колыбели обручили, породниться им, видишь ли захотелось!
— Что?!!
От подобной новости Мишка чуть не сверзился с бревна, на котором сидел.
«Ни хрена себе! Я, выходит уже обручен! Без меня меня женили, туды их поперек! И молчат! А Юлька? Да не нужна мне никакая Катерина, знать не знаю и видеть не хочу! И вообще, может крокодил какой-нибудь… Во влип! Чего ж делать-то теперь? А что тут сделаешь? Дед от своего слова не отступится… Треполь, Треполь… Кажется, это южнее Киева, может половцы налетят, и свадьба расстроится за наличием отсутствия невесты? Господи, что за мысли…»
Потрясение было слишком сильным. Первой мыслью была Юлька, потом злость на деда, потом Мишка понял, что мгновенно утратил возникшую было симпатию к боярину Федору. Только потом до него дошло, что мать явно не одобряет дедовых планов.
— Мам, — тихонько спросил Мишка — тебе, вроде бы, это обручение не по нутру?
— А тебе? — Вопросом на вопрос ответила мать.
— Да на кой мне эта Катерина? У черта на рогах — в Треполе! Да и вообще… — Мишка запнулся, сказать по поводу «вообще» можно было многое, но, во-первых, это всё и было «вообще», одни эмоции без конкретики, а, во-вторых, мать и так его прекрасно поняла. — А чего ж ты тогда соглашалась-то?
— А кто меня спрашивал? — Невесело усмехнулась мать. — Когда Фрол с отцом к Федору на крестины ехать собирались, об этом и речи не было, а когда вернулись из Киева, поздно было — обручальное кольцо твое привезли.
— Чего ж раньше-то молчали?
— У деда спрашивай…
«Ага, у него спросишь… Впрочем, сэр, важнее сейчас не то, почему молчали, а то, почему это всплыло именно сейчас? И что же по этому поводу можно предположить? Блин! Да ларчик-то просто открывается! Мать окунулась в столичную жизнь, покрутилась среди подруг детства, среди которых оказались даже и боярыни, наверняка выслушала не один комплимент по поводу своего сына, особенно после того, как князь с нами ласково обошелся. Боярыни, положение чьих мужей пошатнулось с приходом нового князя, и имеющие дочерей подходящего возраста, вполне могли положить глаз на „перспективного“ пацана. Тут-то мать и вспомнила про то давнишнее обручение, о котором, может быть, и думать забыла за давностью лет.
А намеки от подружек детства могли последовать очень привлекательные, вот мать и заело. Это, кстати сказать, объясняет и злость матери по поводу дедова отказа от боярства и воеводства — одно дело, хоть и перспективный, но худородный жених, и совсем другое — боярич и воеводич! Тут ведь дело не только во мне одном, старшие же сестры в возраст невест входят, будь они боярышнями, можно в Турове…»