Уже вечерело. В похолодевшем воздухе откуда-то издали доносились совершенно не военные звуки: где-то протяжно и грустно замычала корова, послышался скрип колодезного журавля, заливисто залаяла собака. Впереди в сумраке вырисовывалась развилка дорог. Вдоль левого рукава тянулись чудом уцелевшие домишки Бречлово. Вдоль правого темнел густой лес.
Штаб 34-го полка разместился у самой развилки. Это было неразумно.
— Ты что это, Дмитрий Иванович, — спросил я командира полка Панихина, — так нескладно расположился со штабом?
— Да почему же нескладно, товарищ генерал? — возразил Панихин. — Как раз складно: две дороги рядом, все вдоль них просматривается.
— Согласен, тебе просматривается. А противнику зато и просматривать ничего не надо: взглянул на карту и бей по этому «складному» месту, то есть по развилке. Уходи-ка ты отсюда, Дмитрий Иванович, пока не поздно.
Панихин с сомнением взглянул сначала на одну дорогу, потом на другую, почесал небритый подбородок. Затем на его правильном, приятном лице с глубоко посаженными синими глазами появилось выражение решимости, и он сказал:
— Сейчас.
Однако никакого приказа не отдал. Я поставил задачу полку и еще раз посоветовал:
— Поспеши, Дмитрий Иванович. — И, сев в машину, поехал на свой КП.
Едва я переступил порог избы, в которой расположился начальник штаба дивизии, как полковник Бельский, с расстроенным лицом говоривший по телефону, прикрыл рукой трубку и сказал мне:
— Панихина тяжело ранило.
— Как ранило? Я только что от него!
— Только что и ранило. Немцы ударили по развилке из тяжелых орудий. Осколком снаряда ранило несколько человек, в том числе и его.
Я опустился на лавку. Как он был нужен сейчас, командир 34-го полка, храбрейший воин нашей дивизии Дмитрий Иванович Панихин, талантливый офицер и прекрасный человек, как нужен!
И почему там, на развилке, я так забеспокоился о нем? Интуиция? Да нет, конечно. Скорее, предвидение, основанное на расчете. Чтобы предсказать такую возможность, достаточно было мысленно поменяться местами с противником.
Конечно, сам я, глядя на карту и ничего не зная о расположении врага, дал бы команду ударить по развилке, как по месту возможного скопления войск или расположения наблюдательного пункта. Естественно, что такая мысль должна была прийти в голову и действительно пришла кому-то из фашистских начальников.
Вскоре мы получили горькую весть: Дмитрий Иванович Панихин умер, не приходя в сознание.
Дивизия между тем продолжала наступление. Но чем сильнее теснили мы врага, чем дальше откатывался он назад под нашими ударами, тем яростнее, тем упорнее становилось его сопротивление.