— Моих ожиданий вы никогда не обманывали, — тихо сказала Кейт, встретившись с ним взглядом.
Он коснулся уголка ее глаза и слегка провел пальцем по ресницам. Кейт повернула голову — чуть-чуть, но этого оказалось достаточно. Он провел пальцем вниз по ее щеке, вдоль подбородка.
— Я пришел сказать вам, что скоро уеду. Сердце гулко забилось у нее в груди. Нет!
— Когда? Не сегодня же?
— У меня нет никаких причин оставаться, и множество причин уехать, — мрачно сказал он.
Кейт покачала головой:
— Нет, не сегодня! Пожалуйста!
Он на мгновение закрыл глаза, и на его худом лице отразилась внутренняя борьба.
— Когда вы будете готовы отпустить меня?
Кейт не знала. В следующем месяце? Никогда? При мысли, что они больше не увидятся, что он отправится на розыски убийцы, у нее затряслись руки.
— Может быть… через несколько дней.
Кит не сводил с нее взгляда.
— Завтра, Кейт. Не просите большего, я вас умоляю. Он сделает все, о чем она попросит. Он поклялся. Он останется на столько, на сколько она попросит. Но Кейт не может привязать его к себе этой клятвой. Она не может просить его остаться и смотреть, как она поощряет маркиза.
— Завтра. — Голос у нее надломился, она закрыла глаза, не желая, чтобы он видел ее в слезах.
— А знаете, что я в первую очередь заметил в вас три года назад? — тихо спросил Кит. — Вашу храбрость, Кейт. Я привык уважать храбрость превыше всего и еще верность. Когда я увидел вас в тот первый раз, вы были точно факел — неистовая и доблестная.
Кейт презрительно фыркнула:
— Это была не храбрость, Кит. Это был страх.
— Я не знал вашего отца, Кейт, но, побывав в армии, я узнал его репутацию. Полковник Родерик Нэш был простым офицером и вдумчивым тактиком. Но кроме этого, он делал то, что должно, без колебаний. Вы такая же, Кейт. В вас есть эта храбрость.
— Вздор! — Она ничуть не похожа на отца.
Кит взял своими сильными пальцами ее за подбородок и шагнул ближе.
— Ваша мать уже умирала, старшая сестра еще не осознала, какая судьба вас ожидает, а ваша младшая все еще пыталась понять, что происходит. За один год у вас отобрали все. Все удобства, вся устойчивость жизни рухнула. Но вы понимали, что нужно сделать, и сделали это.
Он поднял ее лицо так, чтобы свет, проникавший через высокие окна, осветил его полностью.
— Как еще это назвать, если не храбростью? Ваш отец гордился бы вами.
Он ошибался — она трусиха. Она не может отказаться от богатства и удобств. Ни из гордости, ни ради любви. Не может.
Но она может украсть еще один момент, еще один поцелуй. Кейт смело положила руку ему на грудь. Сердце его гулко забилось под ее пальцами. Она придвинулась к нему, подол ее платья коснулся кончиков его сапог.