— Понятно. Конечно, если речь зашла о благополучии вашей лошади, мы, разумеется, должны остаться здесь, — сказала она с вымученной веселостью и направилась к ближайшей лачуге.
Это была именно лачуга. Дверь, наполовину сорванная с петель, висела в дверном проеме косо, как пьяная. Узкий вход закрывала занавеска из рваной тряпки, а грязный пол шел под уклон к низкому плоскому каменному очагу под грубым дымоходом. Хижина была пуста, если не считать черепков битой посуды.
Что она должна делать? Мебели нет никакой. Кейт в нерешительности остановилась в дверях, несчастная, озябшая, напуганная.
— Отойдите. — Она вздрогнула при звуке его голоса, раздавшегося у нее за спиной, но Кит притворился, что ничего не заметил, и прошел мимо нее с охапкой дров. Он сложил их в очаг, вынул из кармана коробочку с трутом, разжег огонь. Потом выпрямился. — Я принесу ваш сундук.
— Благодарю вас.
Он исчез и вскоре вернулся с ее багажом и корзиной, которую им дала служанка в «Белой розе». Присев на краешек очага, Кит подбросил в огонь еще поленьев, после чего достал из корзины кувшин с элем.
«Господи, сделай так, чтобы он не напился! Не знаю, что я буду делать, если он опьянеет». Кейт подвинулась ближе к двери, приготовившись бежать. Только вот куда?
Кит зубами вытащил из кувшина пробку и выплюнул ее в огонь, а потом поднес горлышко кувшина к губам. Запрокинул голову и, как показалось Кейт, ужасно долго вливал в себя эль. Наконец он вытер рот рукавом и протянул кувшин ей:
— Держите. Согреет лучше, чем вода.
Кейт не хотелось пить грубый эль, но оставить все Макниллу казалось неразумным. Она нерешительно приняла от него кувшин. Его глаза блеснули в свете пламени.
— У вас нет какой-нибудь посуды для питья?
Он спокойно посмотрел на нее:
— Предлагаю воспользоваться ртом.
— Понятно.
Он отломил себе кусок хлеба, глядя, как она пытается повторить его движения, но кувшин был для нее слишком тяжелым и выскользнул, когда она наклонила его, и эль пролился ей на платье.
— Черт побери!
Услышав такое выражение, Кит поднял брови. Но Кейт было все равно. Теперь ей было не только холодно, но и сыро, платье стало липким. Дороге, казалось, предстояло длиться целую вечность, спать ей было негде, и она оставалась один на один с этим высоким, грубым горцем, который, возможно, совратил множество женщин. И что хуже всего, она оказалась здесь по собственной воле. Она была откровенно напугана, а собственный страх у Кейт Блэкберн еще с детства вызывал возмущение.
— Да черт побери! Как можно пить из этой… штуки? — раздраженно прошипела она. — Почему у вас нет стакана? Или это идет вразрез с вашим горским кодексом самоограничения? Ни к чему постоянно устраивать себе трудности, чтобы потом преодолевать их. Немного удобств не лишат вас мужественности! Или «шотландского лоска»!