— Доброе утро, — поприветствовала она Росса, нежно потрогала ему лоб, а затем положила руку под колючий от пробивавшейся щетины подбородок. — Вас слегка лихорадит, — заметила она. — Я сейчас сменю повязку, а потом служанки приготовят для вас теплую ванну. Доктор Линли разрешил принимать ванну при условии, что вы не замочите повязку.
— А разве вы не поможете мне принять ванну? — спросил Росс, с радостью отметив про себя, что ее щеки тотчас залил легкий румянец.
— Это не входит в обязанности сиделки, — строго ответила София, хотя было заметно, что в уголках ее рта заиграла улыбка. — Если вам нужна помощь в принятии ванны, то вам ее окажет Эрнест. — Она пристально посмотрела на него, разглядывая легкую поросль темной щетины. — Еще ни разу не видела вас небритым.
Росс потер ладонью щетинистый подбородок:
— По утрам я обычно колючий, как еж.
София словно завороженная продолжала рассматривать его лицо.
— А мне даже нравится. Вылитый пират!
Росс наблюдал за Софией, пока она хлопотала рядом с его постелью — раздвинула шторы, впуская в комнату солнечный свет, налила в таз для умывания горячей воды и тщательно вымыла руки. И хотя она старалась скрыть смущение, Росс видел, что она не привыкла находиться в одной комнате с мужчиной. Вернувшись к его кровати, она не осмелилась по-.: смотреть ему в глаза и, не глядя на него, разложила на столике материл для новой повязки.
— София, — прошептал Росс, — если вы чувствуете, что вам неудобно…
— Ничего страшного, — ответила она, глядя куда-то в пол. — Мне хочется вам помочь.
Росс не смог сдержать улыбки.
— Но я же по лицу вижу, что вы смущаетесь…
Лицо ее по-прежнему заливал румянец, однако, как только она открыла банку меда и вылила несколько янтарных капель на кусочек чистой ткани, на щеках ее появились милые ямочки.
— На вашем месте, сэр Росс, я бы не стала дразнить того, кто пришел вас лечить, — сказала она и наклонилась, чтобы расстегнуть пуговицы на его ночной рубашке.
Сэр Росс внял ее совету и умолк. По мере того как с каждой расстегнутой пуговицей ей открывалась поросшая буйной растительностью грудь, румянец на ее щеках становился все ярче. Боясь сделать ему больно, она действовала с предельной осторожностью, пальцы ее нервно пытались совладать с маленькими пуговицами. Росс почему-то вслушивался в ее дыхание. При этом сам он пытался дышать глубоко и медленно, хотя сердце колотилось как бешеное, словно поставив себе целью выскочить из груди. Росс не мог вспомнить, когда в последний раз женщина так разожгла в нем кровь, не говоря уже о том, когда в последний раз женщина раздевала его. Казалось, не было в его жизни ничего более эротичного, чем эта сцена — просторная комната, склонившаяся над ним София, ее сосредоточенно нахмуренный лоб. В воздухе витал запах меда, смешанный с утренней свежестью Софии.