— Шеппард, вы лечили Эшли Феррара?
— Да.
— Вы не подозревали… вам не приходило в голову… что… что его отравили?
Я молчал, потом решился: Роджер Экройд — не Каролина.
— Признаюсь вам, — сказал я, — сначала я ничего не подозревал, но потом… пустая болтовня моей сестры навела меня на эту мысль. С тех пор я не могу от нее избавиться. Но основания для таких подозрений у меня нет.
— Его отравили, — сказал Экройд глухо.
— Кто? — резко спросил я.
— Его жена.
— Откуда вы это знаете?
— Она сама призналась мне.
— Когда?
— Вчера! Боже мой, вчера! Как будто десять лет прошло! Вы понимаете, Шеппард, все это должно остаться между нами. Мне нужен ваш совет, я не знаю, что мне делать.
— Вы можете рассказать мне все? — спросил я. — Как, когда миссис Феррар покаялась вам? Я ничего не могу понять.
— Дело обстояло так. Три месяца тому назад я просил миссис Феррар стать моей женой. Она отказала мне. Потом я снова сделал ей предложение, и она согласилась, но запретила мне объявлять об этом до конца ее траура. Вчера я зашел к ней: срок траура уже истек, и ничто не мешало нам объявить о нашей помолвке. Я и раньше замечал, что последние дни она была какая-то странная. А тут вдруг без малейшего повода в ней словно надломилось что-то, и она… она рассказала мне все. Как она ненавидела это животное — своего мужа, как она полюбила меня и… и то, что она сделала. Яд! Мой бог, преднамеренное убийство!
Ужас и отвращение были написаны на его лице. Вероятно, то же прочла и миссис Феррар. Экройд не из тех влюбленных, которые готовы простить все во имя любви. Он в основе своей добропорядочный обыватель, и это признание должно было безнадежно оттолкнуть его.
— Да, — продолжал он тихим, монотонным голосом, — она призналась во всем. И оказывается, кто-то знал об этом, шантажировал ее, вымогал крупные суммы. Это чуть не свело ее с ума.
— Кто же это?
Вдруг перед моими глазами возникли склоненные друг к другу головы миссис Феррар и Ральфа Пейтена. Мне на секунду стало нехорошо. Если предположить!.. Но, нет, невозможно. Я вспомнил открытое лицо Ральфа, его дружеское рукопожатие сегодня утром. Нелепость!
— Она не назвала его имени, — медленно проговорил Экройд. — Она даже не сказала, что это мужчина. Но, конечно…
— Конечно, — согласился я.
— Но вы никого не заподозрили?
Экройд не отвечал, — он со стоном уронил голову на руки.
— Не может быть, — наконец сказал он. — Безумие — предполагать подобное. Даже вам я не признаюсь, какое дикое подозрение мелькнуло у меня. Но одно я вам все-таки скажу: ее слова заставили меня предположить, что это кто-то из моих домашних… Нет, невозможно! Очевидно, я не так ее понял.