— А теперь, — сказала Флора, — расскажите ему все о Ральфе.
Я заколебался, но подчинился ее повелительному взгляду.
— Вы зашли в эту гостиницу, в эти «Три кабана», возвращаясь домой? — спросил Пуаро, когда я окончил. — Почему же?
Я помолчал, взвешивая ответ.
— Я решил, что следует сообщить Ральфу о смерти отчима. По пути домой я сообразил, что в «Папоротниках» никто, пожалуй, кроме мистера Экройда, не знал, что Ральф приехал из Лондона.
— Так. И вы пошли туда только поэтому?
— Только поэтому, — сказал я сухо.
— А не для того, чтобы — как бы это сказать? — успокоиться по поводу этого молодого человека?
— Успокоиться?
— Я думаю, месье, что вы понимаете мою мысль, хотя делаете вид, будто она вам неясна. Ведь вам было бы очень приятно узнать, что весь вечер капитан Пейтен не покидал гостиницы?
— Вовсе нет, — сказал я резко. — В вас нет ко мне того доверия, как у мисс Флоры, но дело не в этом. Нам важно, что капитан Пейтен исчез при обстоятельствах, которые требуют объяснения. Я не скрою, все это выглядит скверно для него. Но возможна и какая-то совсем невинная причина.
— Именно об этом я и твержу! — горячо воскликнула Флора.
Тут Пуаро предложил немедленно отправиться в полицию, и мы так и сделали, а Флора — пошла домой.
Инспектор Дейвис имел крайне обескураженный вид. С ним был начальник полиции графства полковник Мелроз и инспектор Рэглан из Кранчестера, которого я легко узнал по описанию Флоры.
Я знаком с Мелрозом и представил ему Пуаро, объяснив положение вещей. Намерение Флоры привлечь к делу Пуаро явно пришлось Мелрозу не по нутру, а инспектор Рэглан буквально почернел, что, по-видимому, слегка улучшило настроение Дейвиса.
— Дело-то ведь ясное, — буркнул Рэглан, — и в любителях у нас нет никакой нужды. Мне кажется, любой дурак мог оценить обстановку еще вчера, и мы бы не потеряли зря двенадцать часов.
Он покосился на Дейвиса, но тот сохранял невозмутимость.
— Семейство мистера Экройда вольно, естественно, предпринимать любые шаги, — сказал полковник.
— Но мы не можем позволить, чтобы на ход официального расследования оказывалось давление. Я, конечно, знаю заслуги месье Пуаро, — добавил он любезно.
— Что поделать? Полиция себя не рекламирует, — сказал Рэглан.
Положение спас Пуаро:
— Я, признаться, удалился от дел. Хотел дожить свои дни на покое. И ненавижу всякую гласность. Поэтому, если мне удастся чем-нибудь помочь, горячо прошу, чтобы мое имя не упоминалось.
Чело инспектора Рэглана немного прояснилось.
— Мне известны ваши поразительные открытия, — заметил полковник, оттаивая.