Одним махом он заполучил поместье, аббатство и богатую жену. Сбылись его заветные чаяния, и это наполняло его пьянящей радостью. Но самым поразительным было то, что все решилось само собой, без всяких усилий с его стороны, свалилось в руки, как манна с небес. «Почему, за какие заслуги?» – не переставал удивляться он. Мысль эта терзала его, не давала покоя, неотвязно зудела в мозгу, как надоедливая муха. Возможно, недоверие жило у него в крови, было его наследственной чертой. В конце концов, ведь он был внуком лесничего, родился среди крестьян, обладал их простонародной хитростью и знал, что ничто в жизни не дается даром.
Почему же все-таки выбор пал на него? Эта мысль не шла у него из головы. Обычно такой «лакомый кусочек» берегли для фаворитов короля, которые честно служили ему или – что случалось чаще – помогали во всякого рода темных делах. Признаться, заключив сделку с Суинфордом, он тоже в какой-то мере поступил бесчестно, но вряд ли роль информатора, даже выполняемая усердно, заслуживала столь щедрой награды.
Оставалось предполагать только одно: все дело в леди де Северье. Ясно, что она была бременем – но только для своих близких. Почему же в таком случае Генри Болинброк – а здесь, несомненно, не обошлось без него – желает, нет, жаждет даровать состояние, положение, землю запоздало признанному внебрачному сыну относительно мелкого северного барона?
Хью вернулся в казарму; лицо его горело от холодной воды и безжалостного лезвия. Народ в большом помещении уже просыпался: всюду потягивались, почесывались, напяливали одежду солдаты; слышались приглушенные разговоры, шарканье ног, скрип кроватей.
Дождь снаружи прекратился, ушел дальше на восток, окрасив отсыревший пейзаж в унылые серые тона. На горизонте виднелись низкие тучи, ползущие по синюшному небу.
Хью не торопясь шагал к конюшне. Холодный бодрящий воздух раннего весеннего утра пощипывал кончики пальцев и свежевыбритые щеки.
Твердая земля нижнего двора ближе к конюшне переходила в вязкое месиво размокшей глины со следами лошадиных копыт. В длинном помещении конюшни еще никого не было, лишь пофыркивали в денниках лошади, да в одном из отделений двое молодых солдат кидали вилами навоз в двухколесную повозку.
Своего коня Хью нашел в дальнем стойле. Почуяв хозяина, высокий сильный мерин поднял голову и тихо заржал. Хью похлопал его по шее. Он любил своего коня, несмотря на его своенравный характер. Это было славное животное с красивой головой, мощной грудью, длинными мускулистыми ногами, в котором текла кровь арабских скакунов, пусть ее доля была и не слишком велика.