Алиса ждала неподалеку от экипажа, зябко обхватив руками плечи. Немного погодя она оглянулась вокруг и, не видя поблизости ни души, подошла к коляске, желая услышать, что происходит внутри. Если она надеялась подслушать их разговор, то ее ждало разочарование. Говорил один Хью Кенби, госпожа не проронила ни слова. Алиса, снедаемая любопытством, подошла еще ближе, но тут дверца неожиданно распахнулась, и Хью спрыгнул на дорогу.
– Мартин принесет еду и вино. Проследи, чтобы госпожа съела чего-нибудь.
– Хорошо, милорд, я позабочусь об этом, – ответила Алиса.
Не прошло и четверти часа, как в дверцу коляски постучался Мартин и вручил Алисе мех с вином и корзинку со скромной провизией: куском сыра и ковригой хлеба. Алиса отдала должное нехитрой снеди, как если бы то были изысканные яства, поскольку изрядно проголодалась. Но госпожа сидела, молча уставившись в окно, и не притронулась к еде.
Позже, когда коляска, подпрыгивая на колдобинах, катилась по заросшей травой главной улице какой-то безымянной деревни, где в лужах копошились свиньи с поросятами, мимо крестьян, оторопело глазевших на проезжающую кавалькаду, Санча наконец нарушила молчание и обратилась к служанке:
– Ты не знаешь, куда мы едем?
Ее жалобный, как у обиженного ребенка, голос тронул Алису.
– Да на Север, миледи, в Эвистоунское аббатство. – У Алисы сердце разрывалось при виде печального лица госпожи, и она виновато добавила: – Честное слово, сударыня, я очень мало знаю об этом месте. – Но тут же, противореча себе, призналась, что ей все же кое-что удалось узнать, подслушав разговор господина и Мартина.
Страсть Алисы всегда обо всем знать ни в коей мере не удовлетворялась одним лишь подслушиванием. Вот и сейчас в запасе у нее оказались разные будоражащие слухи, которыми она и поделилась со своей госпожой, понизив голос до свистящего шепота:
– Один возчик рассказывал, что там схоронен какой-то святой или, по крайней мере, чудотворец, это уж точно. Он говорит, стены у аббатства такие толстые, как в лондонском Тауэре, и язычники нас там не достанут. – Для Алисы говорить было таким же естественным делом, как дышать, и она трещала без умолку.
Слушая оживленную бесхитростную болтовню служанки, Санча прониклась к ней если не доверием, то некоторым расположением. Время от времени Санча вставляла слово или осторожно спрашивала о чем-нибудь.
Вдохновленная пробудившимся интересом госпожи, Алиса не жалела сил, чтобы отвлечь ее от печальных мыслей. Она рассказала о своей жизни в Суррее, о том, как отправилась в Виндзор, чтобы честным трудом заработать на хлеб насущный, и о том, как Хью Кенби избавил ее от жизни, полной лишений, и возродил в ней надежду на будущее. В своем рассказе она следовала не столько истине, сколько собственному воображению. Так, Алиса умолчала о том, что для того, чтобы выжить, ей приходилось спаивать мужчин, а потом обчищать их карманы. Но ее благодарность молодому лорду была глубокой и искренней, и она не жалела добрых слов в его адрес.