Говорю не по тексту, потому что подзабыл. Это не суть важно. Так вот я как раз и принадлежу к сообществу пингвинов-обывателей, которым по барабану весь вселенский шухер с бурями, громами и молниями. Делайте революции, свергайте тиранов, выбирайте мудрых вождей, демократичных президентов, честных губернаторов, митингуйте, богатейте, только ради Бога оставьте меня в покое. Я лояльный к власти человек, исправный налогоплательщик – и точка. Мой гражданский долг заключается в поддержании баланса в обществе. Представьте, если все будут буйными и очень активными. В лучшем случае перекусают друг друга, в худшем – возьмутся за ножи.
Партия пингвинов – балласт, столь необходимый любому кораблю, чтобы он не перевернулся и не пошел на дно.
– Сильно сказано… – Артем был доволен – он все-таки "завел" Салтыкова, вытащил его на доверительный разговор. – Но вернемся к нашим баранам. Чайку не хотите?
– А пива у вас нет?
– Если и бывает, то долго не залеживается, – рассмеялся майор. – В нашей конторе трезвенников почему-то не наблюдается.
– Жаль… Ладно, потерпим.
– Клим, вопрос у меня простой, словно выеденное яйцо: что вы видели во время убийства?
– А ничего особенного. Люди ходили, машины ездили, туристы фотоаппаратами щелкали, клиенты торговались, голуби летали, пацаны и разная шантрапа шныряли туда-сюда… Все как обычно, как всегда. Никаких особо подозрительных личностей, тем более вооруженных, я не наблюдал.
– Ну подумайте, ведь у вас глаз-алмаз. Художник обычно замечает то, что простому человеку и в голову не придет. Мне важны любые, самые мелкие детали, которые не вписывались в обычную ежедневную жизнь Троицкой. Подумайте, пожалуйста.
Художник закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Казалось он уснул. Но по тоненькой жилке, пульсирующей на виске, майор понял, что мозг Салтыкова вызывает в памяти какие-то образы и ассоциации, восстанавливает события, предшествующие убийству.
Глянув на телефоны, Артем про себя взмолился: хотя бы никто в этот момент не позвонил! Из опыта он знал, что обладающий хорошей зрительной памятью художник, успокоенный и воодушевленный доверительной беседой, постарается вспомнить хоть чтото, несмотря на свою позицию по отношению к гражданскому долгу.
– Да нет, это к делу не относится… – наконец с недовольством сказал Салтыков, будто споря с самым собой, и открыл глаза. – Извините, но… – Он с огорченным видом развел руками. – Ничего. "Мерседес" помню – машина мэра всем нашим мужикам известна. Я видел как "мерс" выезжал на площадь, потом остановка у светофора… Затем меня отвлекли клиенты. Когда прохожие подняли крик, увидев через опущенное стекло задней двери залитое кровью лицо мэра, я вместе со всеми подбежал к машине. Все.