Прозвонил гонг к обеду, Мередит встал и подошел к калитке сада. В минуту Эльза слезла со стены, подбежала к столу и накапала последние несколько капель яда в стакан, в котором было чистое пиво. (Пипетку она выбросила по дороге к дому, растоптав ее В песке.) А у калитки встретилась с Мередитом.
Из тени деревьев сердито смотрел Эмиас. Мередиту плохо было видно — он видел только, что его приятель сидит, откинувшись на спинку скамьи, и что взгляд у него злой.
Эркюль Пуаро красноречивым жестом показал на висящую на стене картину.
— Мне бы следовало понять все, как только я увидел эту картину. Ибо это необыкновенный портрет. Это портрет убийцы, написанный ее жертвой, — портрет девушки, которая смотрит, как умирает ее возлюбленный…
В наступившем молчании — присутствующие оцепенели от ужаса и потрясения исчез и последний луч медленно уходившего за горизонт солнца, освещавший темноволосую голову сидевшей возле окна женщины, кутавшейся в серебристый мех.
Эльза Диттишем зашевелилась и заговорила.
— Уведите всех, Мередит, — сказала она. — Я хочу остаться с мсье Пуаро вдвоем.
И опять застыла в неподвижности, пока не закрылась за ними дверь.
— Наверное, считаете себя очень умным, не так ли? — спросила она.
Пуаро ничего не ответил.
— Что вам от меня надо? Чтобы я созналась?
Он покачал головой.
— Я этого все равно ни в коем случае не сделаю! — заявила Эльза. — И никогда не признаю, что вы правы. То, что мы говорим здесь, значения не имеет. Свидетелей у нас нет.
— Совершенно справедливо.
— Я хочу знать, что вы собираетесь предпринять.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы заставить власти посмертно оправдать Кэролайн Крейл.
— Какая глупость! — засмеялась Эльза. — Оправдать человека за то, чего он не совершил. А по поводу меня? — спросила она.
— Я представлю свои соображения компетентным лицам. Если они придут к выводу, что есть возможность привлечь вас к ответственности, тогда они начнут действовать. На мой взгляд, однако, доказательств не достаточно — налицо лишь умозаключения, а не факты. Более того, судебные власти весьма неохотно возбуждают уголовные дела против людей в вашем положении, если на то нет достаточных оснований.
— Мне все это безразлично, — отозвалась Эльза. — Если бы я сидела на скамье подсудимых, защищая свою жизнь, быть может, я бы ожила, принялась волноваться. Быть может, я получила бы от этого удовольствие.
Вряд ли его получил бы ваш муж. Эльза окинула Пуаро пристальным взглядом.
— Неужто вы думаете, что меня интересуют чувства моего мужа?
— Нет, я так не думаю. Я уверен, что всю вашу жизнь вы были совершенно равнодушны к тому, какие чувства испытывают другие люди. Не будь этого, вы могли бы стать счастливой.