- Меня не вспоминала?
Дадуна задумалась.
- Скажи, не вспоминала меня? - повторил я.
- Тебя?
Дадуна высвободила руку, отошла в сторону и молча уставилась на меня. Сумка на длинном ремешке, которую она держала в руке, раскачивалась ритмично, словно маятник часов, и, задевая лакированный сапожок, отсчитывала секунды: раз, два, три... Раз, два, три... Вот черт, опять солдатская привычка - раз, два, три...
- А ты вспоминал меня? - вдруг спросила она, придержав раскачивающуюся сумку и опустив голову.
- Что же я делал? Конечно, вспоминал... - Я покраснел. Слава богу, Дадуна не заметила этого.
- Почему не написал хоть одно письмо? - тихо спросила она.
- Не люблю писать, Даду! - сказал искренне.
Она улыбнулась:
- Врешь! Девяносто девять процентов всех писем на свете пишут солдаты! Как-то мой портрет напечатали на обложке нашей "Женщины" ["Женщина Грузии" - название журнала], и знаешь, я получила семьсот солдатских писем! А ты говоришь...
- Дадуна, клянусь тебе, я даже деду не писал!
- Ладно, ладно, пошли... Если ты не видишь разницы между дедом и мной, о чем с тобой говорить! - Она взяла меня за руку и увлекла вперед.
- Даду, мне казалось, что после Джвари...
- Что после Джвари?
- То, что после Джвари письма не имели особого значения...
- Это почему же? Что случилось на Джвари? Мы повенчались там, что ли?
- Я думал, что...
- А я думаю, что после Джвари на все был поставлен крест! [Джвари по-грузински крест]
- Хорошо! - воскликнул я. - Допустим, я виноват, я осел! Но ты? Почему ты не писала? - Я схватил Дадуну за плечи. От неожиданности она выронила сумку.
- Почему, почему... - Она подняла сумку и медленно пошла вперед. Я последовал за ней.
Часы университета показывали без десяти двенадцать.
Дадуна пересекла улицу и пошла вниз по Варазисхеви.
- Дадуна!
Она остановилась.
- Дадуна!
Я повернул ее лицо к себе. Красивые раскосые ее глаза были полны слез.
- Прости меня, Дадуна, прости, если любишь меня! - взмолился я.
Она отрицательно покачала головой.
- Даду, моя Даду! - Я обнял Дадуву, привлек к себе и стал осыпать поцелуями ее глаза, щеки, губы, шею. Она стояла с опущенными руками, расслабленная, холодная, и молчала.
- Р-р-разойдись! - услышал я вдруг строгий окрик.
Я быстро разжал объятия и огляделся. В университетском саду, у самой лестницы, на скамейке сидели и хохотали четыре парня. Я собрался было отчитать их, но потом вспомнил, что как-никак я человек военный и на мне солдатская форма, поэтому я весело помахал парням рукой и побежал догонять Дадуну. До самой площади Героев никто из нас не проронил ни слова. Первым нарушил молчание я.