кефали или свежепросоленной икры лобана и еще, пожалуй, своими спорщиками и местным фольклором. Городок дремал как кот на солнышке. Знаете ли вы, что за 1930 год в городе состоялось всего пять разводов? И вот здесь обнаружили нефть. Сегодня Мартиг – четвертый по величине город в департаменте. Он обскакал Салон, Обань, Шаторенар, Ла-Сьоту, Тараскон! Двадцать пять тысяч жителей – в четыре раза больше, чем прежде, – и это всего за какие-то сорок лет. Ближайшие соседи – Берр и Пор-де-Бук – выросли так же быстро. Просто поразительно, правда?
– Да, – бормочет Мари.
Она отвыкла от живой речи. Ее общение с Луи давно свелось к разговорам о домашнем хозяйстве, здоровье детей, событиях повседневной жизни. В первое время у них еще была потребность обменяться впечатлениями или сопоставить свои точки зрения, но постепенно эта потребность исчезла.
Разговоры Мари с матерью всегда ограничивались самым необходимым.
Вне дома они вертелись лишь вокруг неизменных тем – дороговизны жизни, уличных заторов, усиливающегося шума, обычных сетований на то, на се.
Интереснее всего ей было общаться с детьми. Жан-Жак много рассказывал, иногда размышлял вслух, и это стало для Мари наиболее прочной связью с миром.
Уже сколько лет подряд ее одолевают одни лишь домашние хлопоты и заботы, хотя у нее есть и автомобиль, и холодильник, и прочее тому подобное. Иногда она вырывается в Марсель, чтобы повидаться с Жизель – у той детей нет, да и Антуан ее не очень стесняет; Жизель всегда готова на любое приключение и охотно рассказывает ей про свои романы.
Общение с внешним миром почти полностью ограничено для Мари отсветами телеэкрана, который приносит ей каждый вечер целую охапку грустных новостей и тусклых зрелищ.
– В мире, в котором мы живем, задыхаешься все больше и больше, – продолжает Ксавье. – По-моему, в Мартиге, где людям так тесно в ветхих домах и узких улочках, где непрестанно громыхают грузовики, где местных захлестнула толпа иностранцев со всего света, – которых привлекают здешние крекинг-установки и трубчатые печи, как путников в пустыне – мираж, словно в фокусе отразились тревоги нашего времени. Не испытывали ли вы ощущения, что вас как бы и нет, что действительность вас обогнала, забыла на обочине дороги, бросила одну в толпе?
– Да, – отвечает Мари почти про себя.
Она слушает Ксавье, Он говорит, рассуждает, анализирует, и она начинает понимать, почему ей и большинству ее знакомых так тяжко жить, почему разрушается ее семейный очаг.
«Одна в толпе». Тысячи тысяч таких одиночеств слагаются в огромное общее одиночество ничем не связанных друг с другом людей, которые, сидя у телевизоров, поглощают одну и ту же духовную пищу.