Ева попятилась. Она просто физически почувствовала чей-то холодный пронизывающий взгляд. Пожарная лестница за ее спиной вела вверх и вниз.
«Мы на втором этаже, – подумала Ева, – а внизу всегда сидит швейцар. Мне надо туда!»
Из темноты раздалось тяжелое хриплое дыхание. Ершова опрометью бросилась к лестнице. Ей показалось, что дыхание за ее спиной перешло в тихое полузвериное ворчание.
– Нелли, давай, – сказала Алина умоляюще. – Не бойся, это совсем не трудно!
Околелова стояла на карнизе и в ужасе смотрела то вниз, то на тополь. Поцарапанный Максим сидел на агрегате, проявляя к изобретению века выдающуюся непочтительность.
– Нелли, не бойся, – сказал Энгельс, – я вот до тополя не допрыгнул, но все равно приземлился благополучно, как с парашютом. И у тебя, если что, получится так же.
– Не получится, – сказала Нелли с карниза, – ты, падая, все ветки поломал!
Откуда-то слева послышались шаги, и к Алине и Максиму подошла юная пара.
– Ужас! Самоубийца! Отговорите ее! Срочно! – взвизгнула девушка в кокетливой шляпке, увидев на карнизе распластавшуюся лаборантку.
– Врача! Психиатра! – закричал молодой человек, выронив от волнения изо рта сигарету.
– И пожарников! – добавила девушка, срывая свою шляпку с головы, чтобы лучше видеть Нелли.
– А пожарников зачем? – миролюбиво спросила Алина.
– Психиатр мне тоже ни к чему, – добавила Околелова с карниза. – Разве что нотариус, завещание написать.
– Это ты брось, – сказал Максим, снимая куртку и набрасывая ее на устройство Кулибиной, чтобы оно не бросалось в глаза посторонним, – мы еще попляшем на твоей золотой свадьбе.
Нелли вспомнила о муже, который, вероятно, уже находился в «Весеннем ежике», и всхлипнула.
– Дорогая, пойдем, – аккуратно потянул молодой человек свою девушку, которая снова надела шляпку, – тут не один псих, а целых трое.
– Уже уходите? – елейным голоском протянула Алина.
– Срочные дела-с, – просипел парень, и они скрылись за углом с наивозможной скоростью.
– Нелли, слезай, – сказал Макс, – надо ехать. Сейчас они кому-нибудь о нас расскажут, и у нас будут большие проблемы.
Околелова не отозвалась.
– Ладно, – сказала Алина после паузы, – я полезу за ней.
Девушка подошла к тополю и принялась карабкаться на дерево, на чем свет стоит ругая свою узкую юбку.
Света сидела на стуле в полупрозрачном пеньюарчике и смотрела на Рязанцева. Тот не торопясь разливал в два бокала густое рубиновое вино.
– Это крымское «Бастардо», – сказал он, – вам понравится.
– Может, будем на «ты»? – сказала секретарша, встала, подошла к окну и выглянула в парк, окружавший санаторий. Темная аллея была кое-где освещена фонариками, словно лесными светлячками. Теперь, когда секретарша стояла у окна, повернувшись к Владимиру Евгеньевичу филейной частью, было видно, что из белья на Булкиной только стринги.