«Только не это, – подумала она, глядя в пол. – Я никогда больше не смогу любить! Я перестану понимать, что такое красота. Я уже никогда не вспомню о том, что бывают на свете верность, лояльность, благородство и честность. Все это жадно съедят мозгоеды, проникнув в мою голову».
Девушку передернуло. Лифт приехал. Его створки открылись с тихим звоном. Равнодушные тюремщики затолкали Ершову и Ильину в стальное чрево лифта и нажали на кнопку «минус четыре». Девушек везли в карцер, и они ничего не могли с этим поделать.
Получив от невесты сигнал SOS, Рязанцев не стал терять ни минуты. Тягостное ожидание последних дней трансформировалось у него во взрыв бешеной активности. Полковник вскочил, бросил на стойку бара деньги и побежал на парковку к машине.
– Я поеду туда, в институт, – сказал он сам себе на бегу, – а группу поддержки вызову позже, в дороге.
Начинал накрапывать дождик. Ветер усиливался. «УАЗ» полковника цвета «баклажан» стоял на парковке и терпеливо ждал хозяина. Эту машину Владимир Евгеньевич купил месяц назад – после того, как его «десятка», завязшая в песке, была атакована двумя бандитами на «Хаммере» и отправилась на металлолом. Спустя некоторое время после того случая Рязанцев с Евой отправились в автосалон, увидели «УАЗ Патриот» и тут же дружно влюбились в этот внедорожник.
– Что там у нее случилось, у моей девочки? – пробормотал полковник, заведя двигатель. – Недаром меня мучили тяжелые предчувствия.
Он попытался связаться с невестой, но ее мобильный не отвечал, находясь вне зоны обслуживания. Полковник не мог знать, что в данном случае телефон не был выключен, а на самом деле пребывал там, куда не проникали радиолучи – под землей, в подвале. Спецсвязь также не работала. Нажав на газ, Владимир Евгеньевич вырулил с парковки. В заднее стекло он увидел, что за ним выезжает и черная «Тойота Лендкрузер».
– Овчинников? – с сомнением спросил сам себя Рязанцев. – А почему он за мной едет?
Но через секунду он выбросил Богдана из головы, сосредоточившись на дороге.
Дверь в приемную Утюгова была обита пупырчатой кожей какого-то непонятного животного.
– Это шкурка цыпленка, – пояснила инспекторша, все еще находясь в благодушном расположении духа, – только цыпленок был громадным. Примерно в два этажа ростом.
Тут она спохватилась, закрыла рот рукой, и глаза у нее стали большими и испуганными.
– Хорошая шутка, – улыбнулась Лиза. – А на самом деле кожа, конечно, самая обыкновенная, а то и вовсе дерматин.
– Конечно, ха-ха, – сказала фурия, внутренне ужасаясь припадку болтливости, который настиг ее в самый неподходящий момент.