– А-а-а! – заорал Гришин, сбивая Юлю на пол.
Очки упали и разбились. Во все стороны брызнули осколки темного стекла. Вожак пролетел в миллиметре от лица Гришина и тяжело обрушился на стол. Через мгновение зверь повернулся. Его красные глаза блестели. Алексей схватил в руки табурет. Изо рта крысы капала слюна. Рыльце ее было перекошено от ненависти.
– Я ни в чем не виновата! – закричала Юля, глядя на зверя. – Помогите, кто-нибудь!
Но в помещении никого не было. Буфетчица Ульяна Ильинична, обычно делавшая для сотрудников НИИ бутерброды и наливавшая им чай, была мертва уже около двух часов. Ее тело, располосованное острыми зубами, лежало в подсобке, где она надеялась спастись от смерти.
– Я ничего не сделала! – продолжала кричать Юля.
Гришин молчал, сжимая в руках табурет. Вожак повернулся к орущей девушке.
– Примерно так же я чувствовал себя в армии, куда меня забрали со второго курса института, – сказал Овчинников, с чавканьем вытаскивая ноги из грязи. – Только автомата Калашникова не хватает и танковой рации.
Тьма была кромешной. По лицу полковника и Богдана хлестали колючие ветви, корни цеплялись за ноги, сверху капало.
– Скажи спасибо, что у нас есть проводник, – мрачно сказал Владимир Евгеньевич.
– А куда он, кстати, нас ведет? Не забывай, что псы любят мясо, – мрачно пошутил Овчинников.
– А аптечка тогда зачем? Для отвода глаз?
Богдан поскользнулся и упал.
– Фу-у-у, – сказал он откуда-то снизу, – какая тут гадость внизу! Червяки какие-то.
– Дождевые? – уточнил Рязанцев.
– Может, и дождевые. А может, и личинки какие-то, уж больно они скользкие, – пробормотал Богдан, поднимаясь и отряхиваясь. – Я, кстати, когда падал, ботинок потерял.
Они принялись рыться в грязной жиже, пронизанной корнями и кишевшей уродливой живностью, но ботинок как сквозь землю провалился.
– Я думаю, что его уже сожрали местные жители, – неудачно пошутил полковник.
– Странно, неужели твердый, жесткий и пропитанный вонючей краской ботинок лучше, чем вкусная, сочная и мясистая нога? – подхватил Овчинников и вдруг завопил благим матом.
– Ты что? – растерянно спросил Рязанцев.
– Кусается, гад, – сказал Богдан и поднял за ногу большого муравья. – Термит? – спросил он, рассматривая мозгоеда при свете зажигалки.
– Не знаю, – растерянно ответил полковник, рассматривая насекомое. – Тут вообще сплошные уроды в лесу. Они в этом НИИ так и плодятся, так и плодятся! А потом эта дрянь разбегается по окрестностям. Они, может, и не хотели бы, чтобы эти сволочи покидали стены института, но разве их удержишь…
– Это все Утюгов, – мрачно кивнул Овчинников. – Безнаказанность его окончательно развратила.