– Ну вот, теперь вы все знаете. – Арсений Петрович остановил видеомагнитофон на стоп-кадре с крупным планом весело улыбающегося Троекурова. – Я не стану показывать дальше – у вас же у самих есть все эти пленки, – можете сами проверить правдивость моих слов.
– Тезка-тезка... – тяжело вздохнул Смолин, до этого только молча смотревший на экран и слушавший объяснения Колапушина.
– Он что, был так падок на деньги?
– Он любил деньги, как и все нормальные люди. Но дело совсем не в этом.
– А в чем же?
– Знаете, у врачей есть такой термин – «неоперабельный рак». Вот у него был как раз такой. Он не протянул бы и года, Арсений Петрович.
– Да, на вскрытии это определили. Но мы еще не успели выяснить, было ли ему самому об этом известно. Оказывается, было. Он что, сам рассказал вам об этом?
– Он не рассказывал об этом никому. Даже жене. Теперь вы понимаете, почему он на это все пошел?
– Понимаю, Борис Евгеньевич. Скажите... Если Троекуров никому не рассказывал о своей болезни, то как же узнали о ней вы?
– Я стремлюсь знать о своих людях как можно больше. Особенно о тех, кто связан с деньгами. Он обращался в одну частную клинику, я дам вам ее координаты. У нас спасти бы его уже не смогли – он слишком все запустил. Ему, правда, порекомендовали поехать в Германию, но, насколько я понял, и там смогли бы только ненадолго отсрочить конец.
– Опять ваша служба безопасности? – Колапушин скривил губы и укоризненно покачал головой. – Вы пользуетесь очень некрасивыми методами!
– Некрасивыми?! – Смолин широким жестом показал на телеэкран с улыбающимся Борисом Троекуровым. – Если бы вы только знали, Арсений Петрович, сколько раз меня и предавали, и продавали...
– Все равно ваши методы мне абсолютно не нравятся! К тому же они совершенно незаконны! Кстати, о законах... Вы ведь можете теперь потребовать назад свои пятьдесят тысяч долларов.
– Вероятно, могу. Но я не стану этого делать.
Колапушин посмотрел на Смолина с удивлением:
– Почему? Троекуров же был преступником – вы сами это видели!
– За свое преступление он уже расплатился, и слишком дорого. Вы же понимаете, почему он пошел на это. А я не стану отбирать деньги у вдовы с ребенком. Ей и так придется несладко, особенно после того, как вы сами обо всем этом расскажете с экрана.
– Вы неожиданный человек, Борис Евгеньевич! Не удивлюсь, если вы знаете, кто за всем этим стоит.
– Теперь знаю. Но вам не скажу.
– Опять ваша служба безопасности? – понимающе покивал Колапушин.
– Нет, они не докопались. Они же ничего не знали про эту пресловутую радугу. А вы мне ничего о ней не сказали. Хотя уже и тогда знали, как я понял.