– Вы собираетесь показывать все это в «Новостях»? – удивился Колапушин. – Даже убитого Троекурова?! И у кого это вы собрались брать интервью?
– У вас! Не беспокойтесь, если вас нельзя показывать по телевидению – зацифруем лицо.
– Я никаких интервью никому давать не буду! – резко сказал Колапушин.
– Не будете – возьмем у других. И обязательно покажем – это же эксклюзивная информация, которая есть пока что только у нас. С ее помощью мы поднимем свой рейтинг.
– Рейтинг, рейтинг! – возмутился Мишаков. – Мне кажется, что вы все тут помешались на этом рейтинге. Ну нельзя же показывать все подряд! И так по всем каналам сплошной криминал! В конце концов, я запрещаю вам это делать!
– А это на каком же основании?
– Ну... – стал придумывать Мишаков. – Эти материалы могут представлять оперативный интерес.
– Для ваших оперативных интересов делаются копии видеопленок и отданы компьютеры. А запретить мне показ снятого нами материала может только суд!
– Вы получите решение суда! – угрожающе произнес Шугаев.
– Завтра? Да мы его еще и обжалуем, можете не сомневаться! Ну получите вы это решение дня через три, предположим. А новости на Дальний Восток и Забайкалье начнутся уже часа через полтора. Вам даже и суетиться не стоит.
– А не боитесь, Борис Евгеньевич, что у вас будут неприятности? – поинтересовался Мишаков.
– Что поделаешь? – равнодушно пожал плечами Смолин. – Неприятности – это непременная часть моей работы. Я, знаете ли, как-то даже и привык уже.
– Я все-таки не понимаю, зачем это показывать зрителям? – не переставал удивляться Колапушин.
– А затем, что это эксклюзив, информация, которая, к счастью, есть только у нас!
– Интересные у вас представления о счастье!
– Троекурова имеете в виду? – понимающе покачал головой Смолин. – Думаете, мне его не жалко? Ошибаетесь – жалко! Только постарайтесь и меня понять. Ну вот я, предположим, директор химического завода. У меня работают сотни людей. И произошла авария. Опасная авария – погиб человек. Не простой рабочий, а очень важный для завода специалист – начальник цеха, предположим. Но не это главное. Главное то, что через образовавшуюся при этой аварии дырку льется какая-нибудь азотная кислота, которая может уничтожить весь завод. Что я, как директор завода, в первую очередь должен делать? Над погибшим рыдать или аварию ликвидировать?
– Конечно, аварию. Но к чему такое сравнение? Здесь же не завод. Никаких дырок нет.
– Ошибаетесь, Арсений Петрович, есть! И самая опасная дырка – финансовая. Если я не смогу ее срочно ликвидировать, это приведет канал к краху и сотни людей потеряют работу.