– Не вопрос! Чего печалиться, если можно просто засадить тебе, да? Не все же Черепу! Ну, этот кайф мы тебе сейчас и устроим.
– Ты не понимаешь, что делаешь. Мастиф тебе голову оторвет, если только я ему хоть слово скажу.
– Не-е, не скажешь! – самодовольно ухмыльнулся Боцман. – Иначе твоя жизнь превратится в кошмар. И сейчас советую не орать – а то будет гораздо хуже. Дэн вон и скальпель с собой прихватил, чтобы ты не слишком-то брыкалась. На твоем сексуальном теле вроде еще пара живых мест осталась. Вот мордашка, например… Так что советую помолчать. А то ведь он может не сдержать страсть и расписать это милое личико.
Марину всю передернуло, когда она, приглядевшись, увидела, что в правой руке Нисевич действительно зажимает скальпель. Это не укрылось от взгляда Боцмана, и он ехидно процедил:
– Ладно, Дэн, тебе первому, как-никак это твоя телка. А уж потом и в паре засадим. Я пока на улице подожду, постою на стреме. Только вы тут недолго, голубки. – И он по-джентльменски, выходя, прикрыл за собой дверь.
Нисевич плотоядно улыбнулся, подошел к Марине и, опустившись на колени, прижался щекой к ее плечу. Потерся, от удовольствия закатывая глаза. Потом принялся медленно разрезать на ней одежду, придерживая ткань другой рукой, чтобы не полоснуть по телу… Тонкий шелк расползался под скальпелем как топленое масло.
– Ну что, Коваль, вот ты и снова моя, – прошептал Денис, добравшись до лифчика и с особым удовольствием перерезая тонкую перемычку на ложбинке между грудей. – Я же говорил, что только я буду спать с тобой. Ты все так же хороша… Нет, не надо, не закрывай глаза, смотри на меня.
Его руки заскользили по телу, остановились на груди. Сначала он гладил ее, потом стал сжимать, все сильнее и сильнее, внимательно следя за выражением Марининого лица и надеясь увидеть там свое любимое выражение – покорности и страдания.
– Больно? Ну, скажи, ты же помнишь, как я люблю это слышать.
– Отвали, извращенец, – простонала она, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Господи, как же ты хороша, Коваль, я даже забыл, насколько… А ртом ты все так же работаешь? Череп кайфовал, я заметил. Значит, не забыла ты, как это делается.
– Нисевич, ты пожалеешь, что родился, – прошипела Марина. – Я убью тебя. Клянусь, я это сделаю!
– Нет, Коваль, ты не скажешь об этом никому. Иначе хозяин узнает, как ты ублажаешь Черепа. Тебе оно надо? Вряд ли хозяин похвалит тебя, подумай об этом. Кроме того, я же не любви твоей прошу, мне просто нужно твое тело, от которого я тащусь…
Он навалился на нее. Но Марина, от злости перестав бояться, со всей силы саданула ему коленом между ног. Нисевич от боли тут же ослабил хватку, чего ей вполне хватило, чтобы вырваться из его объятий и вскочить с кровати. Схватив стоявший рядом стул, она шарахнула им по голове Дениса так, что отломилась сразу пара ножек. Насильник обмяк, выронив скальпель, а Марина, высадив окно, заорала еще громче: