Она заплакала, прекрасно понимая, что он прощается, решив исчезнуть из ее жизни. Марине стало страшно – как остаться одной, без его советов, без поддержки, одной в этой банке с пауками, которые в любой момент могут накинуться и сожрать? И еще одно угнетало – то, что за весь этот год ни разу Олег не услышал от нее слов любви, хотя сам говорил их неоднократно, признаваясь в своих чувствах даже на японском…
– Прости, что я никогда не говорила о любви, Олег, но врать не могу, а прикидываться противно. Мне было очень хорошо с тобой. И хватит слов, мы не за этим выставили на улицу Бульдога. Иди ко мне.
Они любили друг друга, понимая, что это в последний раз, больше никогда уже их губы и тела не встретятся. Никогда…
Окна вдруг озарились ярким светом. Даже не глядя, Коваль поняла, что это горит подожженная машина. Нашли!
– Уходи отсюда! – приказала она, одеваясь. – Они приехали за мной. Уходи, Олег, иначе погибнешь!
– Не пори ерунды! Я не оставлю тебя! – заорал он.
Но она решительно перебила:
– Мне сейчас ничего не угрожает. Без меня Малыш пальцем не шевельнет, поэтому Мастиф не тронет. Уходи!
Но было уже поздно – дверь вылетела, выбитая пинком. Олег успел пару раз выстрелить, но на него навалились вчетвером, сбили с ног, вывернув руки. Кореец схватил Коваль за куртку, но она вывернулась, ударив его ногой в колено, и тогда он, перестав церемониться, вцепился ей в волосы, пригнув голову к земле, и так врезал под ложечку, что она задохнулась от боли, а потом еще и еще. Если бы не подоспевший Волк, этот придурок забил бы хозяйку до смерти.
– Кореец, тормози, берега попутал! Мастиф башку оторвет! – Волк отнял Марину у разъяренного Корейца и на руках понес в машину, закрыв там.
Коваль рыдала от дикой боли в избитом теле, но это было несравнимо с тем, что она испытала, когда из подъезда выволокли Олега, в крови и ссадинах – видимо, просто скидывали по лестничным маршам… Его пихнули во вторую машину, рядом с которой догорал в «ровере» Бульдог…
– Саня, – обратилась Коваль к водителю, вытирая слезы, – как вы нашли меня?
Каскадер, которому происходящее удовольствия не доставляло, пробурчал:
– На уши всю Ершовку подняли, всех череповских пацанов перерезали, а потом джипы нашли. Вас ведь не сразу хватились. Поехали сначала в «Латину», потом в «Матросскую тишину», там кто-то сказал, что вы с Черепом уехали. Ну а где ж вам с ним быть, как не здесь!
– Это я виновата, я его подставила! – снова зарыдала она. – Если бы не я, ничего не было бы…
Марина упала лицом на сиденье, так что Волку всю дорогу пришлось сидеть боком, но ее слезы разжалобили его, и он украдкой от Корейца гладил плачущую хозяйку по голове. Когда остановились у коттеджа Мастифа, Коваль с трудом смогла открыть опухшие от слез глаза и кое-как выбралась из машины. Кореец и Волк встали за спиной, подпирая плечами, чтобы не свалилась. А из второго джипа прямо под ноги ей выкинули Олега. Она дернулась было к нему, но тяжелая рука Корейца вернула на место. Олег поднял голову и смотрел ей в лицо, прямо в глаза, прощаясь: