– Да, – прошептала Марина, слизывая с губ слезы. – И ты прости меня за все…
– Котенок, не говори глупостей, любимая. Ты устала? Хочешь, я тебе постелю хотя бы в сенях, на лежанке? – предложил он, но она отказалась:
– Нет… давай здесь посидим.
– Ты замерзла, вон, руки холодные какие, – заметил Женька, сжав ее пальцы и поднеся их к губам. – Давай погрею… – Он расстегнул на груди рубаху и сунул туда Маринины ледяные руки. – Вот так… Я соскучился по тебе, родная моя, так соскучился… Скажи, ты приехала бы, если бы не Егорка?
– Нет.
– Стерва! – захохотал Хохол, поднимая ее на руки. – А я ведь так и знал – не приедешь и не позвонишь, чертова сучка, ни за что первая не заговоришь! Что за характер у тебя, Коваль?
– Какой есть…
– Ну теперь-то я тебя не отпущу, не надейся!
Он закружил ее по двору, подбрасывая вверх, и тут неожиданно повалил снег, такой сильный, что, пока они добежали до сарая, оба оказались в пушистых белых шапках.
– В дом-то нельзя, бабка сама позовет, как закончит, – проговорил Женька, стряхивая с головы белые хлопья. – Придется здесь сидеть.
– Посидим, – согласилась Марина, сбрасывая куртку и оставаясь в черном, обтягивающем тонком свитере. Глаза Хохла опасно блеснули – его всегда возбуждала обтягивающая одежда, не скрывавшая ни одного изгиба ее стройного тела.
– Котенок… ты меня разводишь… – прошептал он, положив руки ей на бедра и касаясь губами мочки уха. – Скажи честно, чего ты сейчас хочешь?
– Ты ведь и сам все знаешь… но Егорка… я очень боюсь, Женька, так боюсь, если б ты знал… Представляешь, эта Лида оказалась психически больной – отпустила собак, стояла и ждала, что будет с моим ребенком. У нее сына точно так же псы разорвали, от этого она умом тронулась, а я доверила ей Егорку, даже не узнав, кто она и что за человек… Неужели теперь у Егора на всю жизнь испуг останется?
– Котенок, не волнуйся, бабка плохого не сделает, наоборот даже… Иди ко мне, – прошептал он, увлекая Марину за собой на сеновал, где на самом верху стога был разложен старый тулуп.
…Потом в волосах там и тут торчали соломинки и какие-то листья, а все тело пахло сухой травой, заставляя вспоминать происшедшее между ними. Хохол посмеивался, лежа в сене с соломинкой в зубах.
– Ты скучал по мне? Нет, молчи, я и так знаю… – Марина, отбросив за спину волосы, легла к нему под бок, обняла за талию и положила голову на грудь. – Ты ведь скучал по мне, Хохол, мучился, изводил себя мыслями о том, что я заменила тебя кем-то, да? И это тоже я знаю… Но ты поверь – мне не до этого было… И скучать по тебе мне тоже было некогда – столько навалилось всего…