– Не дави на меня, – окрысился тот, и она замолчала.
Пауза затягивалась, Коваль закурила, нервно барабаня ногтями по подлокотнику кресла.
– Слушай, а где Хохол твой? – вдруг спросил Ворон, потянувшись к своей пачке и вытягивая из нее сигарету.
– Дома, с сыном.
– Как же он выпустил тебя одну?
– Я не одна – у меня шесть человек охраны.
– Думаешь, помогут, если что?
– Ты о чем? – подозрительно спросила она, ткнув в пепельницу окурок.
Ворон захохотал, откинувшись на спинку кресла, потом вдруг успокоился и серьезно ответил:
– Ты слишком многим поперек горла, Наковальня. Черные затаили на тебя зло за Мамеда и Азамата, да и макаровские тоже. Я недавно разговор слышал, будто убрать тебя хотят.
– Тоже мне, новость, – вздохнула она. – Регулярно кто-то собирается меня убрать.
– Напрасно ты так легкомысленно относишься к этому, девочка, – покачал головой Ворон.
– Ну что мне теперь, в бункер закрыться? Так кому надо, и там достанут. От смерти не спрячешься, Ворон, значит, такая судьба. Вспомни, как погиб мой муж, – тихо сказала Марина, глядя прямо перед собой.
Он неловко обнял ее за вздрагивающие плечи, встряхнул:
– Ну что ты, девочка, успокойся. Что ж теперь поделаешь… Малыш хорошую жизнь прожил, все имел.
Она поднялась, выпрямившись во весь рост:
– Мне пора. Спасибо, что выслушал.
– Погоди, не уходи так, – задержал ее Ворон. – Я согласен помочь тебе, если что. В конце концов, ты мне как родная. Рассчитывай на мою поддержку.
– Мои условия в силе – ты можешь войти в долю в проекте.
Она поцеловала его в щеку с чувством искренней благодарности. Ворон снял с вешалки ее шубу и проводил вниз, в зал, где неожиданно пригласил на танец. Марина не танцевала медленных танцев со дня гибели Егора, просто не могла, но тут вдруг согласилась, и они кружились с Вороном в вальсе, а Маринина охрана изумленно таращилась на хозяйку, стоя по периметру зала. Когда музыка кончилась, Ворон поцеловал ее руку и сам довел до машины, помог сесть и попросил позвонить ему сразу после визита к Бесу.
– Домой, Юра, – велела Марина водителю, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза.
– Все нормально, Марина Викторовна? – тихо спросил Сева, высовываясь между сидений.
Она молча кивнула, не открывая глаз.
– Красиво танцуете, хозяйка, – заметил Гена, касаясь ее руки. – Замерзли руки? Юра, печку подкочегарь.
– Не надо, потерплю, – пробормотала Марина. – А про танцы… накатило что-то, сама не поняла. Женьке не говорите, бзыкнет опять.
– Как скажете.
В доме было темно, только в каминной горел огонь, уютно потрескивали березовые поленья. Хохол сидел в кресле с книжкой Сайгё, курил и читал. Услышав, что Марина вошла, бросил сигарету в камин и вышел в прихожую, опускаясь на колени и снимая с нее сапоги.