– Что с ним… с Морозовым, известно? – спросил неохотно Слепцов.
– Пока нет, товарищ генерал. Но, судя по докладу нашего польского агента, Морозова, скорее всего, задержали и заключили под арест.
– Туда ему и дорога, – проворчал генерал.
Дубинин негромко вздохнул.
– Что? – взглянул на него Слепцов.
– Надо бы его вытащить, товарищ генерал. А то поляки вытянут из него, чего не следует.
– Поляки не дураки и наверняка уже поняли, что документы у нас, – отрезал генерал. – Так что пусть пока сидит, чтобы чего еще не натворил. Завтра воскресенье, хоть один день у меня должен быть выходным?
– Так точно, товарищ генерал, должен, – подтвердил Дубинин.
– Ну, а в понедельник позвоните куда следует, – распорядился ворчливо Слепцов. – Обеспечьте быструю переправку Морозова в Москву. И пусть он сразу же по прибытии явится ко мне на доклад!
– Есть, товарищ генерал.
– Все, подполковник, свободны. Благодарю за службу.
– Служу России!
Дубинин четко развернулся и вышел из кабинета.
Слепцов придвинул к себе папку, минуту поразмышлял и взялся за телефон.
17 июня, пансионат «Старая сова», 9.30
За столом пустовали уже три стула. Пани Барбара хоть и пришла в себя, но держалась где-то в глубине дома, ближе к кухне. Генерал еще вчера отбыл на Украину, к вверенным ему войскам. Вместе с генералом, за которым прибыла машина, покинул пансионат и отец Павел. Перед отъездом он долго разговаривал с паном Юзефом, но о чем они говорили, для всех осталось тайной.
Те, что остались, являли собой не прежнюю группу единомышленников, сплоченных одним великим делом, а некое подобие мелких островков в океане. То есть группу островки вроде и образуют, но это был уже не атолл-монолит, а узкая цепь, весьма разрозненная.
– Итак, панове, будем решать, – сказал после длительной паузы пан Юзеф.
– И решать нечего, – проворчал Андрей Данилович. – Все готово для начала акции. Богданович уже подъезжает ко Львову. Мои люди заняли позиции. Не вижу никаких практических помех.
– Я тоже не понимаю, почему мы колеблемся, – заявила Марта. – То, что документ не вернули, еще ничего не значит. Возможно, его уничтожили, чтобы избавиться от улик. В крайнем случае, мы сможем, как советовал отец Павел, сказать, что это фальшивка.
– Под этой фальшивкой, пани Марта, стоит моя подпись, не забывайте этого, – не глядя на соседку, сказал пан Анджей. – И я считаю, что в сложившихся обстоятельствах мы не имеем права рисковать.
– Да вы никогда не имеете права рисковать, – хмыкнул львовянин.
Пан Анджей посмотрел на него, но от обычных резкостей воздержался.