Марта тем временем чисто по-женски осваивала территорию. Обнаружив кухню, ванную и спальню, она объявила, что здесь «ничего». И тут же приказала Роману принести ее вещи из багажника.
«Хуже всего то, – думал Роман, вытаскивая из багажника „Мерседеса“ тяжелый кожаный чемодан, – что она мне ужасно нравится. И я бы с удовольствием пожил с ней здесь недельку-другую, а не мчался завтра сломя голову в Польшу. И она, должно быть, это чувствует и „ездит“ на мне как хочет».
Он принес чемодан и тут же получил выговор за то, что слишком небрежно швырнул его на диван.
Удерживаясь, чтобы не грубить – и тем самым лишний раз расписываться в своей уязвимости, – Роман сказал, что сейчас он уезжает в Париж.
– Зачем? – испугалась Марта.
Ресницы хлопнули, пухлые губы и узкий подбородок беспомощно дрогнули.
– Надо сделать вам паспорт. Для этого я должен встретиться с одним человеком.
– Я поеду с вами.
– Нет, Марта, это исключено, – твердо сказал Роман, хотя при виде этих губ и глаз нужной твердости отнюдь не ощущал.
– Но как вы меня оставите здесь? – Она развела руками, отчего стала еще трогательней.
– Ничего, – хмурясь, сказал Роман. – Место тихое, вы сами видели. Запретесь и ляжете спать. А через два часа я вернусь.
– Хорошо… Я подожду.
Ее покорность подействовала на него с такой силой, что он начал разжигать камин, чтобы как-то отвлечься. Наколотые дрова лежали ровной поленницей, на них – специальные каминные спички. Дрова занялись сразу, затрещали веселым, пахучим огоньком.
– Ну вот, – сказал Роман, – так вам будет теплее.
Марта кивнула, с ногами сидя в кресле. Такая нежная кошечка. Только подойти и взять.
– Марта… – облизывая внезапно пересохшие губы, сказал Роман.
– Да? – подняла она тонкие брови.
– Мне надо сфотографировать вас. Для паспорта.
– Пожалуйста.
Она не стала переодеваться или суетливо поправлять прическу и макияж. Просто села ровнее и позволила Роману дважды себя сфотографировать.
– Все, – сказал он, – через два часа я вернусь. Вы устали. Будет замечательно, если вы ляжете спать.
– Нет, – покачало она головой. – Я все равно не усну до вашего возвращения.
Это прозвучало почти как признание в любви. У Романа заныло внизу живота.
– Но… тогда включите телевизор.
– Это ни к чему. Я просто посижу в одиночестве. Вы не могли бы открыть бутылку вина? Там, на кухне, есть, я видела.
– С удовольствием, – пробормотал Роман, ретируясь на кухню.
В настенном шкафчике в самом деле стояло несколько бутылок.
Ай да Мишель! Нарочно все это устроил? Вполне возможно. Что значит – в Париже живет человек.
– Белого, красного? – крикнул Роман.