– Знаю. – Лицо министра вдруг стало жестким, будто вырезанным из глыбы гранита. – Этот Колычев, повинный, помимо прочего, в измене своему царю, скрывался в вашем доме. И это еще одно обвинение, которое выдвигают против вас московиты. Я попросил бы вас забыть об этом деле.
– Это мальчик. Вспыльчивый, как и подобает юности, – произнес Басов. – Не знаю, в чем виноват его отец, но, думаю, сам Федор по малолетству изменником быть не мог. Что касается дуэли, то речь идет о сведении личных счетов за обиды, нанесенные семье…
– Господин Басов, – холодно прервал министр, – да будет вам известно, что поводом для моей сегодняшней встречи с московским посланником была передача изменника и убийцы Федора Колычева на суд и расправу царю Ивану. В настоящее время он содержится на дворе царского посланника, а завтра будет в цепях отправлен в Москву. Судьба его решена, и никто не в силах ее изменить. Вам же я очень советую позаботиться о собственном будущем. Ступайте. Завтра я жду вас в это же время – с ответом. И да будет вам известно, что с этого времени попытка покинуть Петербург без моего ведома будет расценена как государственная измена.
– Благодарю вас, – Басов спокойно поднялся и вышел.
Он остановился у длинного коридора, ведущего в покои княжича, погладил эфес шашки, щелкнул языком и тихо, почти про себя произнес:
– Все, довели. Не сердите Бога, пока он безразличен, сострадания на всех у него может и не хватить.
И, звякнув шпорами, заспешил вниз, к выходу из замка.
Первым делом Басов отправился в оружейную лавку. Торговец встретил его как лучшего друга:
– А, господин Басов! Что сегодня? Новые учебные рапиры? Или решили приобрести что посерьезнее?
– По дороге заехал, – небрежно бросил фехтовальщик. – Покажи-ка мне, дружок, тот дамасский клинок.
– Почтенному воину нельзя пройти мимо столь совершенного оружия, – расцвел торговец и бережно достал с верхней полки восточную саблю в богато украшенных ножнах.
Басов принял ее из рук торговца, сделал шаг в сторону, обнажил клинок, провел пальцами по лезвию. Остер как бритва. Металл приятно холодил кожу. Несколько раз рубанул воздух – в умелой руке сталь запела, заискрилась.
– Такой великий воин, как вы, достоин этого великолепия, – благоговейно произнес торговец.
– Не надумал цену сбрасывать? – спросил Басов, возвращая клинок в ножны.
– Как можно! – всплеснул руками оружейник. – Шестьсот талеров – и даже это недостойная цена для такого совершенства.
Басов молча достал кошелек и отсчитал вылупившему глаза торговцу деньги.