- Ты мое солнце, радость моя... Брат мой и отец... Боль моя и печаль... Сын мой и сиротство мое... Жизнь ты моя и погибель моя... Мой мальчик, моя любовь... Откуда ты взялся, откуда ты появился в моей жизни?..
Потом их губы, найдя друг друга, смолкли, и заговорили их сердца.
В груди их гудели серебряные колокола, гудели так слаженно, так величественно, что им захотелось молиться - молиться и ничего больше...
- Боже великий! Соедини наши души и тела, преврати нас в одну-единую, огромную, неиссякаемую жизнь!.. Боже справедливый, дай мне ее кровь и отдай ей кровь мою! Спаси нас от греха и прими от нас наши жизни!..
- Бачана, солнце мое, зачем, откуда ты пришел в мою жизнь... Счастье мое, горе мое... Не надо, радость моя, не надо... Девушка я...
- Боже всесильный! Дай мне силу и волю!.. Сохрани мне ясность разума!.. Спаси меня, боже!..
Взявшись за руки, шли они по шоссе. Лес пробуждался. Птицы готовились спеть гимн солнцу и утру. В окрестных селах залаяли собаки. Где-то за рекой вставший с первыми петухами мужик крыл матом пробравшуюся в огород скотину. Небо стало светлеть. Над верхушками гор зарозовели облака. На Насакирали наступило утро.
Бачана остановился, опустил чемодан у ног Тамары.
- Иди теперь! - тихо произнес он.
Тамара долго смотрела на него. Потом спокойно спросила:
- Как нам жить дальше?
Бачана промолчал.
- Что ты скажешь соседям?
Бачана пожал плечами.
- Иди... - с трудом вымолвил он.
- Не забывай меня...
Бачана покачал головой...
- Нет на свете человека, которого бы я любила сильнее тебя!
- Не выходи замуж... Я скоро подрасту... - Бачана всхлипнул.
Тамара опустилась перед ним на колени и прильнула губами к его рукам.
- Куда же тебе расти больше? - Она обняла колени Бачаны.
Бачана осторожно высвободился из объятий девушки, отступил на несколько шагов, повернулся и... ушел.
Пройдя с полверсты, он оглянулся. Тамара все так же сидела на дороге и смотрела на него.
И вдруг Бачана вздрогнул от изумления. Он с поразительной ясностью увидел полные слез голубые глаза Тамары. Одни глаза.
В полдень Бачана вошел в столовую. В переполненной комнате было накурено, шумно. Ласа стоял за прилавком, ловкими, привычными движениями нарезал огурцы и помидоры. Увидев вошедшего Бачану, он застыл с ножом в руке. В столовой наступило молчание. Радостные, удивленные, испуганные лица взирали на Бачану, и все они выражали один общий вопрос. С минуту никто не решался нарушить молчание. Первым очнулся Ласа.
- Да вот же он! - крикнул он и вздохнул с таким облегчением, словно с него сняли сто пудов тяжести. Столовая ожила. Все заговорили разом. И в этом шуме вдруг раздался насмешливый голос Дуту Центерадзе: