В кабинете заместителя директора не было снимка, на котором Клайд Толсон и Эдгар Гувер держались бы за руки или целовались.
В 30-е годы ходили слухи, сплетни, даже появилось несколько грязных статеек – одну из них тиснул в „Кольерсе“ некий Рей Такер, – утверждавших, будто бы Гувер – „голубой“ и с ближайшим соратником Клайдом Толсоном его связывают интересные отношения. Все, кто знал директора многие годы – и я в том числе, – понимали, что это полная чушь.
Эдгар Гувер был маменькиным сынком, он жил с матерью вплоть до ее смерти, когда самому ему исполнилось сорок два, а их обоих, Гувера и Толсона, считали застенчивыми, нелюдимыми во внерабочее время людьми, и за несколько минут, проведенных в обществе директора, я ощутил в его поведении корректность учителя пресвитерианской воскресной школы, начисто отвергавшую любые намеки на постыдную тайную жизнь, которую ему приписывали.
Мои природные склонности и подготовка, полученная в ОРС, теоретически должны были сделать меня специалистом по оценке людей, способным втереться в доверие к предполагаемому законспирированному агенту и разглядеть истинное лицо под тщательно продуманной маской. Однако было бы смешно полагать, что короткое пребывание рядом с директором и еще более короткое – в кабинете Толсона могут что-либо сказать мне об этих людях. Тем не менее впоследствии я никогда не задумывался об отношениях, связывающих директора с его заместителем.
Закончив любоваться стенами кабинета Толсона, я раскрыл досье Хемингуэя и приступил к чтению. Гувер выдал мне папку на два часа. Она не была уж очень толстой, но обычному человеку потребовалось бы все отведенное время, чтобы изучить напечатанные через один интервал рапорты агентов и газетные вырезки. Мне хватило двадцати минут, чтобы прочесть их и выучить назубок.
В 1942 году мне еще не встречалась фраза „фотографическая память“, но я знал, что обладаю этой способностью. Это не был приобретенный навык, я ему не учился, однако с детства умел безукоризненно запоминать страницы текста и сложные изображения и в полном смысле этого слова „воочию“ видел их, извлекая из памяти. Вероятно, это была одна из причин моей неприязни к выдуманным романам и повестям – помнить тома лжи, слово за словом, картинку за картинкой, было бы для меня непосильной ношей.
Досье Эрнеста Хемингуэя было не слишком увлекательным чтивом. Его открывала стандартная биографическая справка, и, как подсказывал мне опыт, в ней наверняка содержались фактические ошибки. Эрнест Миллер Хемингуэй родился в Оук-Парк, штат Иллинойс, 21 июля 1899 года – тогда это был самостоятельный населенный пункт в предместьях Чикаго. Указывалось, что он был вторым из шести детей в семье, но имена братьев и сестер не приводились. Отец: Кларенс Эдмондс Хемингуэй, по профессии врач. Мать в девичестве – Грейс Хилл.