– Джозеф? Джозеф, старина! То-то я гляжу – знакомый затылок. Как поживаешь, приятель?
Я сразу узнал этот голос – отрывистый и вместе с тем протяжный оксфордский выговор и занудный тон человека, склонного к ироничности.
– Здравствуйте, коммандер Флеминг, – сказал я, поднимая взгляд на его худощавую фигуру.
– Ян, дружище. Если помнишь, в лагере мы перешли на „ты“.
– Ян, – сказал я. Флеминг выглядел точно так же, как во время нашей последней встречи более года назад; высокий, подтянутый, с длинным носом, чувственными губами и завитком волос на бледном лбу. Невзирая на время года и жару, на нем был традиционный твидовый британский костюм, который казался дорогим и хорошо сшитым, но скроенным на человека двадцатью фунтами тяжелее. Флеминг курил сигарету в мундштуке, и то, как он стискивал мундштук в зубах либо размахивал им, подчеркивая свои слова, наводило меня на мысль о том, что он подражает манерам Рузвельта. Я лишь надеялся, что он не сядет рядом со мной в кресло у прохода.
– Позволишь к тебе присоединиться, Джозеф?
– Разумеется. – Я отвернулся от иллюминатора, в котором зелень прибрежного мелководья сменялась синевой глубин Залива, и бросил взгляд через плечо. Четыре ряда кресел за нашими спинами были свободны; самолет шел практически пустым. Наш разговор никто не мог подслушать из-за гула двигателей и пропеллеров.
– Забавно, что мы встретились здесь. Куда ты направляешься?
– Это рейс до Кубы, Ян. А ты куда летишь?
Он стряхнул пепел в проход и взмахнул мундштуком:
– Возвращаюсь домой через Бермуды. Решил выкроить немного времени для чтения.
Куба была так же далека от его пути, как если бы он летел через Бермуды в нью-йоркскую контору БКРГ, но его слова о чтении были мне понятны. Одним из самых крупных успехов Британской координационной группы безопасности за последние три года была организация огромного перлюстрационного пункта на Бермудах. Вся переписка между Южной Америкой и Европой, включая дипломатическую почту всех посольств, шла через эти острова. Уильям Стефенсон открыл на Бермудах пункт перехвата, где корреспонденцию вскрывали, фотографировали либо копировали, после чего ее обрабатывала большая группа шифровальщиков, а иногда, прежде чем отправить в Берлин, Рим, Мадрид или Бухарест, в нее вносились изменения.
Меня лишь удивило, почему Флеминг говорит об этом едва ли не открытым текстом.
– Кстати, Джозеф, – произнес британец, – на прошлой неделе я виделся с Уильямом, и он просил передать тебе привет, если наши дороги пересекутся. По-моему, ты был его любимчиком, старина. Самым лучшим, умным и все такое прочее.