– Лукас, – распорядился он, – следи за тем, куда я попаду.
Я кивнул и навел бинокль на игуану. Рявкнул выстрел.
– Низко, – сказал я. – Игуана даже не шелохнулась.
Вторая пуля прошла выше. На третьем выстреле игуана словно взлетела в воздух и исчезла за скалой. Ибарлусия и Гест разразились торжествующими криками. Фуэнтес спросил:
– Это будет сумочка для мисс Марты?
– Si, дружище. Сумочка для Марты, – ответил Хемингуэй и первым спустился по трапу на палубу.
– Жаль, что мы не взяли с собой „Крошку Кида“, – сказал Гест, имея в виду маленькую гребную шлюпку, которую Хемингуэй оставил в порту, не желая тащить ее за собой.
Хемингуэй усмехнулся.
– Черт возьми, Волфер, здесь воды по колено. Или ты боишься акул? – Он сбросил свитер и шорты, оставшись в изрядно поношенных плавках. Его тело было очень темным и намного более мускулистым, чем я думал. На его груди не было ни одного седого волоска.
– Эрнесто, – заговорил Ибарлусия, на котором были только крохотные шорты. Его тело тренированного атлета состояло из одних гибких мышц. – Эрнесто, тебе ни к чему мокнуть. Я сплаваю к берегу и прикончу рептилию, а ты тем временем прикончишь свой обед. – Он взял винтовку.
Хемингуэй перепрыгнул через борт и протянул руку за винтовкой:
– Dame аса, cono que a los mios los mato yo!
Я задумался над тем, что он сказал – „Давай ее сюда, черт побери; я сам буду стрелять!“ – и впервые ощутил нечто вроде родства душ с Эрнестом Хемингуэем.
Хемингуэй высоко поднял оружие над водой и поплыл к далекому берегу, загребая левой рукой. Ибарлусия нырнул, не подняв даже слабой ряби, и вскоре обогнал писателя. Я снял блузу и шорты, сбросил туфли. Несмотря на приближающийся шторм, воздух был горячим, и солнце обжигало меня.
– Я останусь на яхте с Грегорио, – сказал Гест.
Я неторопливо поплыл к берегу. Волнения в широкой пещере почти не чувствовалось. Пэтчи и Хемингуэй шагали по полоске сухого песка за нагромождением камней, на которых нежилась игуана.
– Она исчезла, Эрнесто, – сказал Ибарлусия. – Должно быть, тот выстрел лишь спугнул ящерицу. – Он прищурился и посмотрел на северо-восток. – Надвигается буря, Папа.
Пора подумать о возвращении.
– Нет, – отрезал Хемингуэй. Он внимательно осматривал скалу, ощупывая ее пальцами, словно в поисках кровавых следов. Мы втроем двадцать минут бродили по берегу вдоль уреза воды, изучая каждый камень, каждую впадину. Темные тучи все приближались.
– Вот! – наконец воскликнул писатель, присев на корточки в двадцати пяти футах от скал.
Мы подошли к нему, а Хемингуэй разломил на кусочки высохший прутик и, отмечая ими крохотные капельки крови, двинулся в сторону суши, так низко склоняясь над песком, что был похож на гончую, которая выискивает след по запаху.