– Значит, тебе больше нравится быть одному, чем в компании? – Джессика решила сохранять между ними дистанцию.
Ники ей нравился, но она все еще чуть-чуть побаивалась его.
– Мне нравится быть одному, – сказал он, понизив голос, – это делает меня таинственным.
– Это делает тебя грустным.
– А может, мне нравится грустить?
– Как тебе это может нравиться?
– Это проще, чем быть счастливым... Джессика была заинтригована. Она наклонила голову вперед и, подперев голову кулачками, спросила:
– Почему ты всегда так печален, Ники?
Ники заглянул ей в глаза.
– Я тебе не нравлюсь, да?
Этот, казалось бы, простой вопрос, очень взволновал ее.
– Я так никогда не говорила, – поспешно ответила Джессика.
– Ты и не должна так говорить, – улыбнулся он. – Я сам могу это сказать. Я не в твоем вкусе.
– Кто же тогда в моем вкусе? – перешла в оборону Джес.
– Почему бы нам не прекратить этот разговор?
– Я не хочу прекращать! Так что ты имел в виду?
– Насчет твоего вкуса? Тебе, должно быть, нравится тот, кто всегда все делает правильно.
Джессика собралась протестовать, но Ники не дал ей такой возможности. Он продолжал:
– Какой-нибудь парень, который любит все, что имеет отношение к школе. Тот, кто справляется со своими проблемами, у кого хорошие друзья и родители, которые о нем заботятся. Тот, кто во всем первый.
Сейчас Джессика не смогла бы отсюда уйти, даже если бы захотела.
– Ты думаешь, что твоим родителям наплевать на тебя, – сказала она. Это было утверждение, а не вопрос.
Ники достал из пачки сигарету, прикурил ее и бросил спичку в пепельницу.
– Я надеюсь, что это было бы не так, если бы у них было время. – Он наклонил голову и уставился на деревянный пол.
Сигаретный дым клубился у его лица, окутав голову желто-серым туманом.
– Мой отец... Мой отец – воплощение американской мечты. Еще в молодости он поставил на карту всю свою жизнь и с головой ушел в работу, чтобы стать тем, кто он сейчас. И уже просто не может остановиться. А еще моя мама, – продолжал Ники, – она тоже занята. Понимаешь, у моего младшего брата Дэнни серьезные проблемы со здоровьем. Так что, и у нее не остается времени для такого здорового парня, как я.
Джессика видала, что Ники очень тяжело, и была очень тронута этим вырвавшимся признанием.
– Может быть, тебе стоило поговорить с ними?
Ники рассмеялся:
– Зачем? Мне нравится моя жизнь. Я могу делать все, что только пожелаю. Никого это не волнует. Никто меня не трогает. Я свободен.
– Я уверена, что ты небезразличен своим родителям, даже если они этого не показывают.
– Почему?– Он поднял на нее глаза.