Откуда она могла знать?
– Нет, это правда.
– Клей что-то вспомнил?
– Нет, – на сей раз он ответил честно, – Клей ничего не помнит. Клянусь тебе, это я опомнился, я пришел в себя. У меня открылись глаза.
– Лжец.
Дэвон отшатнулся.
– Тебе станет легче, если я скажу, что сожалею о том, что сделал? Я не говорил этого раньше, потому что знал, что это не…
– Вы дадите мне денег?
– Что?
Она повторила вопрос – хотя он прекрасно расслышал и в первый раз – по-прежнему чужим, бесцветным голосом.
– Но зачем? – ласково спросил Дэвон.
– Чтобы я могла уехать. Чтобы я могла жить. Холодок пробежал у него по спине, а волосы на голове шевельнулись.
– Лили.., дорогая…
Его голос звучал отрывисто и сердито, но при этом он бережно обнял брата, помог ему встать на ноги и проводил в библиотеку. Как только Клей устроился на диване, Дэвон подошел к буфету и вытащил бутылку виски Налив себе выпить, он повернулся в ожидании отповеди со стороны Клея, столь же предсказуемой в последние дни, как наступление понедельника вслед за воскресеньем.
– Н-н-неужели это и в-в-вправду помогает? – заикаясь, спросил Клей, указывая на стакан.
– Представь себе.
Дэвон поднес к губам стакан с янтарной жидкостью, вдохнул ее терпкий аромат и отхлебнул глоток. Плечи у него невольно содрогнулись, а на глазах выступили слезы. Нет, это ни капельки не помогало, но он привык, а ничего другого просто не было.
– Посмотри, что Мак… Маклиф мне подарил, Дэв.
– Что это?
– Конь. Он сам его вы-вырезал. Это Тэмер, видишь? Гэйлин говорит, р-раз уж мне не-нельзя на нем ездить, то уж смо-смотреть-то можно!
Дэвон выдавил из себя улыбку. Маклиф вернулся месяц назад. Покинув Даркстоун, он нашел работу на оловянном руднике неподалеку от Лискерда. Извиняться перед конюхом было мучительно и неловко, но Дэвон прошел через это, а Маклиф рад был вновь вернуться к работе с лошадьми.
Клей откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Дэвон забеспокоился:
– Как ты себя чувствуешь? Тебе нехорошо?
– Нет, я в порядке. Немного у-устал.
– Ты слишком долго сидел на террасе. Давай я отведу тебя наверх.
Клей отмахнулся от него.
– Какой у Лили срок.., м-м-м… – трудное слово далось ему не сразу, – ..беременности?
Дэвон аккуратно поставил полупустой стакан на стол.
– Не знаю. Она не хочет мне говорить. Лили вообще не хотела с ним разговаривать, но самым верным способом заставить ее замкнуться во враждебном молчании служила любая – прямая, косвенная, вкрадчивая или откровенная, без обиняков – попытка расспросить ее о ребенке, которого она носила под сердцем. Ради ее спокойствия Дэвон давно, уже несколько недель назад, отказался от каких бы то ни было расспросов. Но она страшно исхудала, и он не ног не тревожиться о ней.