Со слезами на глазах, с пересохшим ртом она выжала из себя слова, мысленно взмолившись, чтобы они поставили точку на этих пытках.
— Я не люблю тебя, Фелипе. Возможно, именно в этом причина того, что я не позвонила тебе в Нью-Йорк. Чувство мое было недостаточно глубоким. У нас был роман — и все…
— Ты хочешь сказать, что нам было хорошо в постели? — тихо переспросил он, и она опустила глаза, охваченная таким стыдом, что готова была сгореть на месте.
Что же они наделали? Вот чем заканчивается безрассудная любовь к совершенно незнакомому человеку. Вот что значит броситься сломя голову в объятия, не зная ни кто он, ни что он. Он подхватил ее на ее собственной выставке… случайное знакомство? Но нет же… они любили друг друга, искренне, открыто, не думая о том, что… О Господи, какое наказание, какая пытка за необдуманный порыв! Он ее брат… она его сестра…
— Да, именно это я и хочу сказать. И больше ничего не было, — хрипло и холодно прошептала она.
Жилка отчетливо пульсировала у него на шее, и он, казалось, целую вечность не отрывал глаз от ее лица, а потом отвернулся, и Джемма поняла, что она все-таки сделала это: произнесла те последние, жестокие слова, которые раз и навсегда покончат с этой пыткой.
— Вы собираться, Джемма? Я нет понимать. Джемма подскочила и стала к Марии боком, надеясь, что та не заметит ее воспаленных глаз и красных пятен на щеках. Вернувшись к себе в комнату, она рыдала до изнеможения, и теперь распухшее лицо служило тому доказательством. Но легче ей нисколько не стало. Она изнемогала от боли.
— Я уезжаю, Мария, — мрачно сообщила Джемма и, захлопнув замки на чемодане, разогнула ноющую спину.
— Я нет понимать, — печально повторила Мария. — Сеньор де Навас, он посылать меня за вами. Сказать, вы опаздывать.
Черт бы побрал Фелипе! Он так и не поговорил с Агустином, а она была уверена, что он это сделает. Она убедила сама себя, что после их ссоры в оранжерее он решит наконец избавиться от нее окончательно.
— А где Фелипе?
— С… с Бьянкой идти в конюшни. Они кататься.
Джемма не сдержала улыбки — правда, довольно мрачной. Фелипе даром времени не теряет. Любовь к лошадям объединяет их — как и еще уйма вещей, к которым им путь не заказан…
— Ладно, — буркнула она скорее себе, так как почувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как остаться. Она сомневалась, что Агустин снизойдет к ее мольбам. А Фелипе… Неужели он все еще не оставил мысли о наказании? Видимо, да, ибо, и пальцем не пошевелил ради того, чтобы высвободить ее из этой западни. Без сомнения, скоро выложит перед ней очередную порцию притязаний. Поехал кататься на лошадях с Бьянкой! Пытается побольнее ее ударить — или же просто предпочитает общество своей кузины? Джемме было все равно. Похоже, портрет ей таки придется написать, так как иного пути к свободе у нее нет. Если Фелипе вернется в объятия своей кузины — вполне возможно, что портрет будет готов в рекордно быстрые сроки. — Ладно, — повторила Джемма. Она справится. Теперь она чувствует в себе силы для борьбы. — Не могли бы вы прислать Пепе за моим чемоданом, Мария? Даже если я и останусь, то не в доме…