Взгляд его помрачнел.
— Так вот в чем причина подобной странной застенчивости? Ты принимала душ перед приходом нового возлюбленного?
Джемма потуже завернулась в занавес, вцепившись в него так, что побелели пальцы. Они уже готовы были слететь с ее губ, слова правды, которые сломали бы жизнь всех троих. В воображении она произнесла их, представила себе гримасу отвращения, которая исказила бы красивые черты лица Фелипе. Это убило бы его. Этот гордый, заносчивый, жестокий человек умер бы от стыда и отвращения, если бы она сообщила ему, что Агустин — ее отец и что он, Фелипе, занимался любовью с единокровной сестрой. И Агустин… О Боже… эти два неистовых, гордых латиноамериканца… Они никогда не узнают. Неважно, через какие страдания придется пройти ей, — они не должны узнать.
Джемма не проронила ни слова. Даже будучи уверенной в том, что раскрытие ею тайны навсегда положило бы конец издевательствам Фелипе, она не смогла этого сделать. Уж лучше пусть он доведет ее до умопомешательства, но никогда, никогда она не откроет ему свой страшный секрет.
— Ответь мне, Джемма, мой отец… Ты его теперь хочешь?
Она яростно отпихнула Фелипе. Занавес с треском оборвался, и Джемма, схватив полотенце, одним движением обернула его вокруг себя. Бежать было некуда! Одним взглядом она окинула всю студию, потом уставилась на него полными холодной ненависти глазами.
— Уйди, Фелипе! Прекрати меня преследовать! Просто исчезни из моей жизни!
Этот взрыв негодования ничуть не удивил его. Никогда, даже в порыве бешенства, она не могла заставить его принимать ее всерьез. Медленными шагами он направился к ней, и каждый шаг казался ей смертельным ударом кинжала, вонзавшегося в сердце. Оцепенев, она следила, как он остановился перед ней и порочная улыбка злобно изогнула уголки его рта.
— Итак, ты не отрицаешь. Просто визжишь, чтобы я оставил тебя в покое. — Он покачал головой. — Мы с отцом, бывает, доводим друг друга до белого каления, но он не падет так низко, чтобы взять мою женщину.
— Я не твоя женщина! — Голос, казалось, поднимался из темных, страшных глубин существа Джеммы. Это даже не был ее голос, просто ей каким-то чудом удалось вызвать эти звуки. Силы Джеммы были на исходе. Она чувствовала, что сдается, и знала, что, если он не остановится, она выложит ему всю правду. Ей удалось собрать последние крохи мужества. — И никогда не буду твоей! — с жаром добавила она, поскольку знала, что это сущая правда.
Его взгляд угрожающе ощупал ее фигуру.
— Ты будешь тем, кем я захочу.
Неожиданным, быстрым движением он выбросил руку вперед, к полотенцу, единственной ее защите. В мгновение ока оно отлетело в сторону, и Джемма оказалась перед ним нагая, как статуя, у которой от ужаса горели глаза.