— Скажи Валдезу, что у нас здесь мертвый человек:
Турок выдержал достаточную паузу, чтобы никто не заподозрил, что он готов выполнять приказы какого-то раба, а потом развернулся и сплюнул. Если он и заметил смерть испанца и, возможно, даже посочувствовал ему, видно этого не было. Он что-то приказал другому солдату, и тот пошел прочь. Ксавье поглядел на цепь часовых. Кадар вернулся в город почти сразу же, и за старшего оставался десятник Валдез; сейчас он расположился под тентом, покуривая трубку. Мальчишка-раб махал над ним опахалом.
Вот он не спеша поднялся и вальяжно прошествовал в карьер. Этот низенький и жирный испанец тоже когда-то предпочел принять ислам, чтобы избежать участи несчастного раба. Ярость закипела в Ксавье с новой силой. Эти турки — бесчеловечные скоты, убийцы! Они не должны были выгонять на работу умирающего человека! А этот Валдез — еще хуже прочих, ведь он сам когда-то был рабом!
Капитан был готов наброситься на десятника и растерзать его.
Валдез подошел. Он задержался возле Ксавье, презрительно посмотрел ему в глаза, а потом равнодушно взглянул на мертвеца и брезгливо потыкал труп ногой.
Блэкуэл боролся с собою, сжимая кулаки. Он должен быть примером своим людям. Он должен потопить «Жемчужину». Он должен держать себя в руках. Он должен устроить побег.
Валдез снова посмотрел на Ксавье и захохотал. А потом отвернулся и выкрикнул приказ. Двое турок мигом схватили труп за ноги и поволокли прочь. Ксавье увидел, что его бросили в яму, ставшую братской могилой для многих несчастных.
Новое надругательство. Ни похорон, ни могилы — только адский труд.
— Давай-давай к остальным, — пробурчал Валдез на ломаном английском. Черные глазки возбужденно поблескивали. Блэкуэлл понимал, что мерзавец провоцирует его.
Он молча повернулся и пошел к остальным.
Алекс с Мурадом добрались до каменоломни около полудня. Теперь они были не только бедуинами, но и тащили за собой пару навьюченных ишаков, которых прикупил Мурад. Они остановились у самого входа в карьер, где копошились рабы. С этого места пленнице было видно, как сотня несчастных надрывается, стараясь взвалить на волокушу огромную известняковую скалу. Алекс никогда не была в каменоломне и едва не лишилась чувств от этого зрелища.
— О Господи! — только и смогла прошептать она.
При виде изможденных людей самых разных национальностей, вынужденных работать с непокрытой головой, в жалких лохмотьях под обжигающим солнцем, у бедняжки сжалось сердце. Кусок скалы обмотали длинными канатами. Десятки рабов тянули за четыре конца, другие подпирали глыбу буквально своими телами — и казалось, сдвинуть ее с места невозможно. Хуже того, до зубов вооруженные охранники не выпускали из рук бичи и погоняли рабов, как скотину. То и дело кто-то из несчастных вскрикивал от боли, получив удар по спине или ногам.