«Любой ребёнок может нарвать тысячу вишен и уложить их в серебряную чашу, — говорил он вслух. — Любой дурак может повергнуть игрушечного Мок-Мока, которого слепили из глины и сандалового дерева, чтобы отпугивать птиц. Я хотел бы встретиться лицом к лицу с Голубым Вепрем или грозным Семиглавым Драконом. Пусть зададут мне головоломную загадку, пусть пошлют меня на страшный труд, пусть вызовёт меня на поединок храбрый рыцарь!»
Сетованья его прервал высокий и резкий голос. Джорн оглянулся кругом, но никого не увидел, а голос кричал: «Помоги мне, помоги мне, о Джорн, и я задам тебе головоломную загадку, пошлю тебя на страшный труд и найду храброго рыцаря, который вызовёт тебя на поединок. Только помоги мне, о Джорн!»
Принц посмотрел налево и направо, на север и на юг, вниз и вверх, и наверху, наконец, разглядел её — ведьму, которая зацепилась за ветку на самой верхушке дерева. Жалобно вскрикивая, она болталась в воздухе, как закопчённый фонарь.
Джорн спешился, взобрался на дерево, снял ведьму с самой верхней ветки и осторожно опустил на землю.
— Я летела на вихре, — рассказала она, — зацепилась за дерево и — о горе мне! — потеряла метлу.
Джорн оглянулся кругом и понял, что ведьмина метла попала в заросли кустов ведьминой метлы, которые называют так, потому что они очень похожи на ведьмину метлу. Он долго искал ведьмину метлу в ведьминой метле, пока не споткнулся о неё и тогда передал владелице.
— За твою доброту, о Джорн, я задам тебе головоломную загадку, пошлю тебя на страшный труд и найду храброго рыцаря, который вызовёт тебя на поединок.
Она помахала длинными костлявыми пальцами и уплыла, оставив за собой долгий визгливый смех.
А Джорн всё ехал по прямой и ровной дороге, пока не доехал до того места, где на обочине сидел на четвереньках Сфинкс.
— Загадай мне хитроумную загадку, о Сфинкс, — попросил Джорн. Каменные глаза Сфинкса взирали неподвижно, а каменные челюсти не шевельнулись, но он выговорил:
Что кружится?
Что пушится?
Что с утра блестит-искрится?
Джорн тут же выпалил ответ:
Лист кружится,
Ель пушится,
А роса с утра искрится.
Он немного отъехал, и вдруг повернул назад:
— Что же головоломного в твоей загадке? — удивлённо спросил он.
— А ты попробуй произнести её не раскрыв рта и не сломав головы, — ответил Сфинкс.
Джорн пожал плечами и продолжил свой путь, пока вдруг не въехал в большой вишнёвый сад. Он спешился, отвязал серебряную чашу от седла и вошел в сад, держа чашу в левой руке, а меч — в правой.
На поляне посреди сада лежал на левом боку Мок-Мок. Ветра ободрали его, дожди выкрошили глину, а черви изгрызли сандаловое дерево. Голова Мок-Мока отломилась, когда он упал, а в пустых глазницах свили гнезда жаворонки. На разбитом боку пу'гала дремала огромная Птица-Рух, и Джорн согнал её кончиком меча. Неподалёку валялись ржавые доспехи с пыльными костями рыцаря, который умер со страху ещё в те дни, когда Мок-Мок был нов и ужасен.