Сора рассмеялась над столь выразительным сравнением.
— А что ему оставалось делать?
Ролло обхватил ее за шею и влепил громкий, смачный поцелуй в щеку.
— А что у нас на обед, очаровательная девочка? Я умираю от голода.
Растерявшись, Сора указала на стол.
— Если ты хочешь застать меня врасплох, то тебе придется обойтись холодной закуской.
Ролло сделал выпад и получил по рукам.
— Подожди, пока явятся остальные маль-чики, свиненок!
— Хорошо, подожду, но не ради хороших манер. Мне надо с тобой еще кое о чем поговорить.
Ролло произнес это так, словно ему было страшно неловко, поэтому Сора взяла брата за руку и подвела его к скамье возле очага.
— Конечно же, говори.
Рука Ролло в ладони Соры дрожала, и она с удивлением сжала эту руку.
— Ты ведь всегда была рядом? Моя старшая сестра, на которую можно положиться. Добрая, щедрая, вечно готовая уделить время и войти в положение другого человека.
Он помолчал и затем поинтересовался с надеждой в голосе, которая выдавала желание оттянуть неизбежный разговор:
— А что вы сделали с Блэйзом?
— Мод накормила его и положила отдохнуть, — терпеливо разъяснила Сора.
— А зачем ему отдыхать? С того момента, как мы вывезли его из Пертрейда, и до тех пор, пока мы не прибыли сюда, он сидел у нас на шее.
Сора засмеялась, как и полагалось, но затем настояла на своем:
— Ролло? Что у тебя за неприятности, ну же?
— Неприятности не у меня. Это… у жены.
— Рука Соры опустилась.
Ролло вздохнул.
— Я боялся, что ты к этому так и отнесешься. Прости, милая, надо было мне это предусмотреть, — но я ведь решил, что она станет поступать во всем, подобно мне. Я просто счел, что она полюбит тебя так же, как я. Она восприимчива, легко уступает, и я мог бы поговорить с ней.
Сора ничего не сказала, и Ролло предпринял еще одну попытку:
— Господи, Сора, она так молода. Она боится слуг. Если бы не помощь старой Луфу, то прямо и не знаю, что бы сталось с нашим хозяйством. Ей страшно разговаривать с матронами так, как это пристало замужней женщине, потому что она боится, что над ней станут смеяться.
Сора сидела, выпрямившись, неподвижно, по-прежнему отвернув от Ролло лицо, и он в отчаянии взмолился:
— Сора, выслушай меня. Алиса все еще играет в куклы.
Сора вздохнула и опустила голову.
— Хорошо. Я не стану обижать ее.
Ролло обнял Сору и поцеловал ее в голову.
— Я никогда не думал, что ты станешь ее обижать. Мне просто хотелось объясниться, возможно, смягчить нанесенное тебе оскорбление. Мы научим ее ценить тебя, сестра.
— Научим ее?
В смехе Соры прозвучал едва уловимый оттенок горечи.
— А почему мы должны учить ее? Почему она не может относиться ко мне как ко всем другим? У меня две руки, чтобы работать; одна голова, чтобы думать, и одно сердце, чтобы любить. Неужели я хуже других женщин? Если бы я, старая, слепая, сидела в кресле, то люди гладили бы меня по головке и сюсюкалась. А теперь они, вместо этого, не обращают на меня внимания и разговаривают поверх моей головы так, словно меня нет рядом, или обращаются со мной, как с дурой.