— Если мой лорд Уильям считает, что вы должны это услышать, то он даст знать об этом.
После чего он опустил голову, растерянный и вовсе не уверенный в том, что сделал верный выбор.
Ролло похлопал его по руке, а Джон обнял за плечи. Уильям посмотрел на них и решил, что обязанность, которая требовала от него любить братьев супруги, возможно, требует также проявления уважения и симпатии.
— Эта история гораздо запутанней, чем то, о чем вам бы мог поведать Клэр, и я был бы рад вашему благосклонному вниманию.
Опуская значительные подробности, Уильям рассказал братьям о происшествии, в результате которого он был ослеплен, о похищении и сохраняющейся угрозе от таинственного незнакомца. Братья выслушали его недоверчиво, не промолвив ни слова, пока он не завершил рассказ.
— Я не скажу вам, кого подозреваю в первую очередь. Я опасаюсь, что вы полностью сосредоточите на них свое внимание. Наблюдайте за всеми.
— Да! — вырвалось у Ролло. — Невероятная история.
— Вы по-прежнему одобряете мое решение взять в супруги вашу сестру?
К удивлению Уильяма, братья разразились хохотом, в котором слышались в различной степени ирония и веселье.
— О, вопрос об одобрении и не стоит. Что толку, если мы не одобрим этот брак? Раз Сора решила добиться вас, она добьется. Нам от нее не поздоровится, если мы станем вмешиваться.
— Тогда почему она не желает венчаться? — настаивал Уильям.
Ролло резко спросил:
— Почему вы так говорите, милорд?
— О, она пойдет под венец, но без охоты. Сора предпочла бы оставаться в тени, принимая скромные знаки моего внимания и находясь в зависимости от моей доброй воли.
Горечь слов Уильяма вырвалась наружу, и один за другим братья отвели глаза. Уход братьев от ответа поведал Уильяму больше, чем они того желали.
— Итак, вам известно, почему. Прошу вас, объясните мне эту загадку, ибо я страдаю от удара, нанесенного… моей гордости.
Юноши взглянули на Дадли, ожидая, что он скажет от их имени.
— Это наследие, полученное ею от нашего отца, — мягко произнес он.
— Что ты такое говоришь? — спросил Уильям. — Он ничего ей не оставил.
— Наш отец всех нас наделил каким-нибудь грехом, как злой волшебник при крещении.
Уильям пристально посмотрел на братьев. Они сидели уже не с небрежным изяществом, а ерзали, словно в скамье появились щепки. Дадли пояснил:
— Мы — мужчины, не обезображенные шрамами, прекрасные внешне. Но шрамы в наших душах оставил Теобальд.
Дадли прикоснулся к простому крестику, висевшему у него на шее, и это был первый признак нервозности, который отметил у него Уильям.
— Джон не пьет ни капли вина. Он страшится того чудовища, которое затаилось в душе каждого человека, и ждет, когда бдительность притупится, чтобы вырваться наружу. Ролло никогда не станет бить свою жену, как бы она того ни заслужила. Он питает отвращение к жестокости по отношению к женщинам. Что до меня, то что ж, я благодарен Господу за свое призвание, которое освобождает меня от семейных тягостей, ибо я испытываю острую боязнь оскорбить кого-нибудь словом или делом.