– Нет никакого желания.
– Что случилось, Эмма? Мне здесь очень нравится, а тебе?
– Нет. Я не смогу жить в таком месте.
– Не вижу ничего ужасного.
– Правда?
– Мне казалось, ты любишь такие дома.
– О, Дэвид!
– Ты же сама выбрала его.
– Да, но я не видела всего. В общем, дело не в доме, а в обстановке.
– А что в ней плохого? По-моему, подходяще, – и он одобрительно хлопнул по гардеробу.
– Дэвид, – сказала я, сворачивая свой головной платок в маленький треугольник, – неужели ты не видишь, какой он уродливый?
– Уродливый? Да, возможно. Но он сделан для того, чтобы вешать одежду, верно? И он чистый.
– Думаю, он новый, – сказала я, а он снова открыл дверцу и заглянул внутрь. Там пахло опилками.
– Да, новый, – сказал он.
– При своем уродстве он стоит в четыре раза дороже нашего, из простой фанеры! Неужели кто-то пойдет в магазин, чтобы купить себе такой? Какой человек захочет это сделать?
– Ну, человек, вроде меня, например, – сказал Дэвид, сев за туалетный столик и любуясь своим отражением в зеркале. – Именно такую вещь я и купил бы, если бы ты позволяла мне самому выбирать мебель. А ведь ты вышла за меня замуж?
– Я вышла за тебя не из-за твоего вкуса.
– Я хочу сказать, что не стоит осуждать человека только за то, что он купил такую вещь. Плохой вкус – еще не преступление.
– Но, Дэвид, разве ты не видишь, на что он похож?
– Теперь, когда ты показала, вижу.
– И он не представляет совершенно никакой ценности. Такие вещи вообще не имеют цены, ты не сможешь перепродать их даже за половину стоимости на следующий же день после покупки, даже если он и обошелся тебе в пятьдесят фунтов.
– Зачем беспокоиться об этом? Весь дом будет выглядеть иначе, когда ты распакуешь наши вещи. Просто он сейчас выглядит немного блекло. Но он не твой, мы всего лишь будем временно жить здесь, тебе не надо ничего переделывать. Люди живут и в худших условиях, чем эти, ты же знаешь. Видела бы ты те дыры, где я останавливался, когда был в загоне. Для меня место подходит лучше всего.
– Я не могу здесь жить, – неубедительно сказала я.
– Не смеши меня, женщина, – он изучал свое отражение. – Тебе придется жить здесь, и все. Тебе придется научиться мириться с тем, за что другие люди многое отдали бы, и были бы счастливы, если бы смогли жить в такой красивом доме всего несколько месяцев. Ты избалованная, вот в этом все дело.
– Ну, если и так, от этого не легче. Я передать не могу, как этот гардероб меня угнетает.
– Тебе просто ничего не нравится, если оно моложе ста лет. Тебя давно уже следовало бы похоронить. А этот гардероб – образчик современности. Тебе придется проглотить это, хочешь ты того или нет.