Я непроизвольно обломком копья ударил медведя по носу. Медведь зарычал, взмахнул когтистой лапой, но я ещё сумел увернуться, скользнув за бок моего мустанга, и лапа рассекла воздух прямо над моей головой.
Кен-Маниту заглянул мне в глаза, но в этот миг Неистовая Рысь вогнал остриё своего копья в шею зверя. Короткий взмах тяжёлой лапы – и копьё друга сломалось, как и моё.
Белые, прижавшись к скале, со страхом ожидали исхода борьбы.
И тут между мной и Неистовой Рысью появился Танто. Сверкнул томагавк, рассекая переднюю лапу медведя.
Тауга, который в вихре борьбы был сброшен с шеи зверя, теперь вцепился в заднюю лапу и рвал медвежий мех.
Пока брат боролся с медведем, мы успели схватить томагавки.
Неистовая Рысь хотел нанести удар, но медведь зацепил когтями его бедро, сразу покрывшееся кровью. Если бы не внезапный прыжок испуганного коня Рыси, наверное, пришлось бы распрощаться с ногой.
Теперь ближе всего к медведю оказался я. Мой томагавк вонзился в его глаз. Раздался ужасающий рёв, но удар был слишком слаб, чтобы повалить гризли. В последний миг я ещё успел отскочить с конем от остервенелого медведя.
Прежде чем он успел снова наброситься на меня, томагавк брата опустился на его голову.
Гризли упал, цепляясь за скалу когтями, и тогда стрела Неистовой Рыси успокоила его навеки.
Тауга подбежал к упавшему гиганту и начал теребить его шерсть. Мы слезли с коней и, отирая пот с лица, подошли к неподвижному медведю.
Нам очень повезло: в убитом гиганте от носа до хвоста было полторы длины наших копий. Мы верили: в этой борьбе с нами был какой-то добрый дух, направлявший наши руки.
– Прости нам, серый брат, наш поступок, – прошептал Танто.
Попросив прощения у духа убитого медведя, мы приблизились к белым юношам. Они были напуганы, и вид у них был далеко не такой грозный, какой мы до сих пор приписывали всем бледнолицым. Они ничем не напоминали нашего старого врага Вап-нап-ао.
Танто подошёл к человеку, лежащему на каменной глыбе, – это был индеец в одежде белых. Лежал он вниз лицом. Когда брат перевернул его на спину, мы увидели, что лицо индейца размозжено могучим ударом медвежьей лапы.
– Уф-ф! – произнёс брат. – Ему уже никто не поможет.
Неистовая Рысь и я подошли к белым охотникам и с интересом принялись их рассматривать. Они были несколько старше нас, но моложе брата. Волосы у них были светлые и вьющиеся, в голубых глазах затаился страх.
– Не бойтесь, – обратился я к ним на нашем языке.
Они ничего не ответили.
– Идём умоемся, – сказал я тогда Неистовой Рыси. – Мы все в крови. Может, белые потому нас и боятся.