– И слово-то ведь какое выбрали!.. – посетовал он. – Мерзавец – надо же! Раз выбросил из окна кошку – значит, уже и мерзавец… – Майор вновь собрал кипу листов воедино и устремил на меня загадочно мерцающие серые глаза.
– Что вы от меня хотите?.. – сипло сказал я.
Нет, вру. Ничего я не сказал. Это надо было сойти с ума, чтобы задать подобный вопрос. На него ведь и ответить могли. Короче, все, на что я отважился, это оттянуть пальцами ворот свитера и произвести горлом некое вопросительное сипение.
– Я хочу всего-навсего дать вам добрый совет, – сухо сказал майор. – Прекращайте вы эту вашу кошачью пропаганду…
Сначала я подумал, что недослышал. Точнее – переслышал, что, впрочем, тоже неудивительно, если учесть мое состояние. Возможно, что слово «кошачью» майор не произносил вообще, возможно, оно само собой возникло в моем вконец замороченном мозгу. Не решаясь переспросить, я сидел в предобморочной тишине, как сейчас помню, держа руки на коленях. На глубокий внешний вырез окна вспорхнул воробей, повертелся, потом скосил глаз в кабинет – и, истерически чирикнув, опрометью ушел в синеву. Майор неспешно выравнивал кипу машинописных листов. Приведя ее в идеальный порядок, полюбовался – и спрятал в стол. Потом снова поднял голову.
– Скажите… – мягко осведомился он. – А вот эта ваша юмореска про котов… Она что, полностью соответствует действительности?
– Это… насчет моего морального облика? – спросил я в тоске.
– Нет-нет. Я о количестве животных. Неужели и впрямь шесть штук за два года?..
– Н-ну… около того…
– А собачку завести желание не возникало?
– У нас квартира на шестом этаже… – виновато ответил я. – Да и выгуливать некогда…
Майор сочувственно покивал.
– Скажите, – снова заехал он издалека, – а вы никогда не задавали себе такой вопрос: почему это русские люди в большинстве своем любят собак больше, чем кошек?
– Советские, – машинально поправил я (Ну не придурок, а?).
– Что?
– Советские, – повторил я, поскольку деваться уже было некуда. Слово, знаете ли, не воробей. Воробью – что? Чирикнул – и в синеву… Я запоздало ужаснулся и принялся выпутываться: – Понимаете, до революции дело обстояло несколько иначе… Русский мужик считал собаку нечистым животным и в избу не пускал. А вот кошка жила в избе… Я ничего не придумываю – так в словаре Даля…
Майор посмотрел на меня благосклонно.
– Да, – сказал он. – Я оговорился умышленно… То есть история вопроса вам знакома?
– Какого вопроса?.. – переспросил я, холодея.
– Ну, не скромничайте, Евгений Юрьевич, не скромничайте. – Майор прищурился и процитировал – на этот раз наизусть: – «Покажите мне хоть одного человека, который умер бы на могиле своей собаки…»