Покой, который она надеялась обрести, выказав свои истинные чувства, был всего лишь иллюзией. Единственное, чего она добилась, — это лишилась самоуважения. Утром она извинится, попробует объяснить то, что сделала, и скажет, что готова покинуть его дом.
Принятое решение принесло с собой некоторое успокоение, и Джулия заснула. Когда она проснулась, солнце заливало лучами ее комнату. Ее первой мыслью был предстоящий разговор. Она понимала, что чем дольше будет его откладывать, тем труднее его начать, поэтому быстро оделась и спустилась вниз.
Она услышала голоса в столовой, дрожа, открыла дверь и вошла. Найджел сидел за столом, а юная девушка в коричневом платье и белом переднике ставила перед ним кофейник. При появлении Джулии она повернулась.
— Доброе утро, мадам. Я — Хильда.
Джулия улыбнулась, но ее сердце колотилось так сильно, что ей трудно было говорить. Она быстро уселась напротив Найджела.
— Вы выпьете кофе, мадам, или предпочитаете чай?
— Кофе, спасибо, — хрипловатым голосом ответила Джулия. — Вы… вы можете идти.
Хильда вышла, и Джулия посмотрела на Найджела. Его глаза были красными, а сжатые в узкую линию губы вызывали воспоминания, которые ей хотелось бы забыть.
— Я хотела бы… Найджел, я хочу с тобой поговорить.
— После завтрака, — сказал он ледяным тоном. — В библиотеке.
— Я готова.
Он пропустил ее вперед, и они прошли через холл. В библиотеке он жестом пригласил ее сесть.
— Я не собираюсь обсуждать то, что произошло вчера, — начал он, прежде чем она успела заговорить. — Скажу только, что, если бы скандал не нарушил моих теперешних планов, я немедленно обратился бы в суд, чтобы наш брак признали недействительным. Позже я решу, когда мне это сделать.
Она вспыхнула от негодования из-за того, что он считал, что решение принадлежит ему одному.
— Ты можешь сделать это, только доказав, что я… я отказываюсь вступить в брачные отношения!
— Вот как? Значит ли это, что ты передумала после вчерашнего? — спросил он саркастически. — Я больше не отталкиваю тебя? Это меняет дело. — Он внимательно осмотрел ее с головы до ног. — Так ты отрицаешь, что когда-либо, как ты столь очаровательно выразилась, отказывала мне в супружеских правах? Ну, ну. Если бы я мог забыть то презрение, которое ты мне внушаешь, то поймал бы тебя на слове.
Она отпрянула.
— Ты не посмеешь!
— Не посмею? — Его манера резко изменилась. — Хватит дурачиться. Тебе отвратительна сама мысль о близости со мной, так же как и мне было бы отвратительно, если бы я это сделал. То, что ты готова лжесвидетельствовать, меня не удивляет. В конце концов, ты дочь своего отца.